Нугаев Ринат Магдиевич. Максвелловская революция и эпистемологические проблемы синтеза научных теорий

Нугаев Ринат Магдиевич

                                                                                       Поволжская государственная академия

физической культуры, спорта и туризма

                                                                                        доктор философских наук, профессор

кафедры социально-экономических

                                                                                 и    гуманитарныхдисциплин

NugayevRinat Magdievich

Volga Region State Academy of Physical Culture, Sport&Tourism

Ph.D, professor of the department of social science &humanities

E-mail: rinatnugaev@mail.ru

                                                                                                                    УДК- 001

Максвелловская революция и эпистемологические проблемы синтеза научных теорий

Аннотация. Рассмотрено,что нового  дают проведенные в  началеXXI в. историко-научные исследования максвелловского синтеза оптики и теории электромагнетизма для ответа на следующие  эпистемологические  вопросы: I.Действительно ли природа настолько проста, чтобы допускать создание объединяющих разные явления теорий?

  1. II. Чем отличается действительныйсинтез нескольких теорий от их простой конъюнкции? III. Почему синтез теорий является  эпистемологическим достоинством, а не недостатком?

Ключевые слова: Максвелл, синтез теорий, оптика, электричество и магнетизм

Maxwellian Scientific Revolution and Epistemological Problems of Theory Unification

Summary.It is considered what light can bring the recent historical  reconstructions of maxwellian optics and electromagnetism unification  on the following epistemological questions.I. Why should one believe that Nature is ultimately simple and that unified theories are more likely to be true? II. What does it mean to say that a theory is unified? III. Why theory unification should be an epistemic virtue?

Key words: Maxwell, theory unification, optics, electricity and magnetism.

Максвелловская революция и эпистемологические проблемы синтеза научных теорий

 

Вплоть до сравнительно недавнего времени было принято считать, что объединившая оптику, электричество и магнетизм максвелловская электродинамика явилась этапом развертывания фарадеевской научно-исследовательской программы, основанной на концепции близкодействия. Последняя, обеспечив и предсказание, и опытное подтверждение существования радиоволн, победила, наконец,  успешно конкурировавшую с ней  – на первых порах  – исследовательскую программу Ампера-Вебера, основанную на альтернативной близкодействию концепции  дальнодействия.  Тем не менее, более пристальный взгляд на историю и методологию физики  второй половины XIX в., ставший возможным благодаря исследованиям [1]-[5],  позволяет поставить эту точку зрения под сомнение как слишком большое упрощение.                В частности, было показано, что генезис максвелловской электродинамики может рассматриваться как закономерный результат согласования «старых» исследовательских программ, относившихся к домаксвелловской физике: электродинамики Ампера-Вебера, волновой теории света Юнга-Френеля и программы Фарадея. Итогом взаимодействия встретившихся программ явилось создание   целой иерархии т.н. «гибридных объектов»  – от  «тока смещения» до обычных гибридных теоретических схем. Последовавшее,    вслед за конструированием тока смещения, взаимопроникновение домаксвелловских исследовательских программ  положило начало последовательному объединению теоретических схем оптики, электричества и магнетизма. Программа Максвелла превзошла программу Ампера-Вебера потому, что ассимилировала ряд положений ее твердого ядра, сочетав их  с рядом идей Фарадея и оптики Юнга и Френеля.                      Что нового дают  философии наукипроведенные в  начале XXIв. исследования для ответа на следующие  – особо значимые для «унификационистов» (unificationists,  ([6]-[10]) –  вопросы?                                       I.   Действительно ли природа по сути своей настолько проста, чтобы допускать создание объединяющих различные процессы теорий ?          II.   Чем отличается действительное объединение нескольких теорий от их простой конъюнкции?                                                     III.Почему  объединение теорий является  эпистемологическим достоинством, а не недостатком?

Здравый смысл настаивает на том, что если мы не верим в существование Высшего Разума, создавшего на основе ясных, простых и единых законов все сущее, включающее не только природные объекты, но и нас самих, то ниоткуда не следует ни то, что такие законы, описывающие глубинные и всеобщие свойства окружающих объектов,  действительно существуют.                                                                                             Тем не менее, из этого еще не следует, что мы должны встать на точку зрения «антиунификационистов» и отрицать как существование универсальных принципов объединения, так и значимость самого  методологического регулятива, с этим процессом связанного ([11]- [12]).                                                                                               В самом деле, как отмечал еще Джеймс Максвелл, «в природе все процессы и явления тесно связаны между собой», поэтому мы можем ожидать, что эти связи и отношения должны отражаться и на содержаниях наших научных теорий. Это означает, что, несмотря на то, что мы не можем требовать от наших теорий приближения к некоему идеалу всеохватывающей единой теории, мы все-таки можем ожидать, в процессе увеличения эмпирического содержания нашего знания,  роста согласованности различных теорий между собой. В этом, с нашей точки зрения [13], и заключается подлинный смысл когерентной концепции научной истины, согласующийся с т.н. «внутренним реализмом». Тогда вполне разумное утверждение о существовании научного прогресса должно состоять в требовании роста объективности встречающихся научных теорий, как это подробно описано самим Джеймсом Максвеллом в статье «Гельмгольц» [14,p.592].                                                                                                        Рост объективности научного знания состоит в устранении следов «цементов», связывавших  между собой разные части столкнувшихся друг с другом научных теорий, как это имело место, например,  во времена Галилея и Ньютона, устранивших, по меткому выражению Максвелла, «следы птолемеевской паутины с неба» [15]. Эти «цементы» отражают социокультурный произвол в выборе средств обобщения одного и того же множества «фактов» при помощи разнообразных теоретических языков. Но, по мере согласования встретившихся теорий, произвол в обобщении различных групп фактов все более и более уменьшается, теоретические языки все более и более «спутываются», взаимопереплетаются и проникают друг в друга, а объективность научного знания в целом – растет.                                                                                                                   В попытке найти золотую середину между Сциллой контекстуализма и Харибдой общего философского анализа может оказаться полезным обращение к опыту методологии социально-гуманитарных наук конца XIX в. Именно тогда, в споре между баденской (П. Наторп) и марбургской (В. Виндельбанд, Г. Коген)  школами  неокантианства по вопросу существования общих исторических закономерностей, Макс Вебер предложил следующий разумный компромисс. Всеобщих законов общественного развития действительно не существует. Но это не означает того, что  использовать это понятие бесполезно.                                                                                                     Это означает, что данные  всеобщие законы отражают не действительно существующие связи процессов и явлений, а лишь особенности тех моделей, которые мы сконструировали для их описания. Законы-тенденции – это идеальные типы, которые мы конструируем, обобщая какие-то специфические case-studies всего лишь для того, чтобы сравнивать эти ситуации друг с другом. Идеальный тип – это шаблон, который мы вырабатываем для описания отклонения данной ситуации от идеально-типической.                   В силу того, что дать единое, непротиворечивое и приемлемое для всех описание синтеза теорий чрезвычайно сложно (а может быть вообще невозможно), разумным представляется выход, подсказанный исследованиями Макса Вебера  [16]. Надо выбрать проблемную ситуацию, относительно которой большинство экспертов уверено, что она представляет собой своеобразный образец синтеза теорий (первое, что приходит на ум – это, конечно,  максвелловский синтез), тщательно исследовать ее, обобщить результаты в виде определенной идеальной эпистемологической модели синтеза  и превратить ее особенности в своеобразный шаблон для сопоставления с другими предполагаемыми ситуациями объединения теорий. При помощи этого шаблона можно «замерять» степени отклонения других проблемных ситуаций от максвелловской. Можно также пытаться объяснять причины отклонения рассматриваемых проблемных ситуаций от максвелловского идеального типа за счет рассмотрения или «внешних» факторов, или факторов «внутренних», или их сочетания.                                                                    В чем же состоят  основные особенности максвелловского синтеза, которые могут представлять интерес и для других случаев объединения?

1.Максвелловская революция является гораздо более сложным явлением, чем это может показаться с точки зрения ряда таких известных концепций научных революций, как куновская [17] и лакатосовская[18].                                                                          Взятое само по себе, это суждение тривиально: любое социальное явление, как отмечал, например,  Пол Фейерабенд, всегда сложнее теоретических представлений о нем. Но один из основных недостатков упомянутых концепций – отсутствие описания процесса взаимодействия «парадигм», «научно-исследовательских программ», «исследовательских традиций» и т.д. [19]. Без учета этого обстоятельства рациональная реконструкция научной революции, теоретически воспроизводящая ее эпистемологическую необходимость, на мой взгляд, невозможна. Объяснить (задним числом) в истории можно все, что угодно. Но одно дело – показать, что данное событие могло произойти, а совсем другое дело – показать, что оно должно было произойти.

  1. Основная цель, которую ставил перед собой Максвелл в период создания своей теории, сводилась к поискам единого способа описания и объяснения различных аспектов электричества и магнетизма[20, 1856, p.155].                                                              При построении своей синтетической теории Максвелл, как правило, не обращался к экспериментальным данным, а использовал в качестве эмпирического материала теоретические знания предшествующего уровня [21]. Он использовал  теоретические модели и законы электростатики (закон Кулона, закон Фарадея для электростатической индукции), магнитостатики и взаимодействия стационарных токов (закон Био-Савара, закон Кулона для магнитных полюсов, закон Ампера), электромагнитной индукции (закон Фарадея), постоянного тока (законы Ома, Джоуля – Ленца).                                                             В итоге программа Максвелла не только успешно ассимилировала ряд положений твердого ядра программы Ампера-Вебера, соединив их с рядом «полевых» идей Фарадея и положений оптики Юнга и Френеля, но и была открыта для синтеза с другими исследовательскими традициями. Я полагаю, что данное обстоятельство имеет немаловажное значение для авторской версии методологии научно-исследовательских программ [19], позволяя не столько подтвердить последнюю, сколько  уточнить особенности построения теорий в рамках т.н. «синтетических глобальных программ».                     Фактически Максвелл синтезировал не только отдельные результаты, не только математические формулы и экспериментальные данные, но и «твердые ядра», и даже  «эвристики»  встретившихся исследовательских программ. Но смог он это сделать потому, что выдвинул в качестве объединяющего начала идею, носившую, в отличие от программы Ампера-Вебера,  не «деревянный» онтологический, а гибкий, кантианский, антинатурфилософский, эпистемологический характер. Для Максвелла «первокирпичиком» физической реальности был отнюдь не эфир, из которого надо было тщательно конструировать как  поля, так и заряды, не фарадеевское«поле» и тем более не непосредственное «действие на расстоянии». И это действие, и «несжимаемая жидкость», и «вихри в эфире», и «поля»  для него были лишь модельными представлениями, в лучшем случае способными лишь «навести» (inductio)  на правильные математические соотношения.                                                                                                              С репрезентационной  точки зрения (точки зрения т.н. «теории отражения»)  все эти гидродинамические модели электромагнитных феноменов были лишь жалкими  и заранее обреченными на неудачу попытками описать неописуемое – «вещи в себе», «природу» электрических и магнитных явлений. Напротив, целью своей программы Максвелл поставил нахождение эмпирически-содержательных математических отношений между базисными объектами электродинамики, т.е. создание самосогласованной системы уравнений электромагнитного поля.                                3. Развитая теория Максвелла строилась на основе последовательного синтеза частных теоретических схем Кулона, Ампера и т.д., которые включались в состав теории в трансформированном виде и представали как выводимые из ее фундаментальной теоретической схемы [22]. Но в основе твердого ядра максвелловской программы, целенаправлявшего теоретический поиск, лежали не механическая или электромагнитная картины мира, а учение об аналогиях, представлявшее собой кантовскую эпистемологию, рассмотренную через призму шотландского реализма.           Именно это обстоятельство позволило ему взглянуть на проблему синтеза оптики, электричества и магнетизма под принципиально новым углом и искать не онтологическую, субстанциональную основу электромагнитных взаимодействий, а математические выражения, описывающие взаимоотношения электрических и магнитных сил. У Максвелла электрическое и магнитное поля сохраняют свою относительную независимость друг от друга, не будучи сведены к одной и той же субстанциональной основе. Уравнения Максвелла ничего не говорят об этой основе, а лишь описывают  взаимоотношения полей: если существует изменяющееся электрическое поле, существует и изменяющееся магнитное поле, и наоборот.   Максвелл действительно объединил бы электричество и магнетизм, если бы  он:                                                                                                                          (1) продемонстрировал , что и та, и другая силы качественно объясняются напряжениями и натяжениями одной и той же среды – эфира;                                                      (2) вывел  аналитическое выражение, связывающее, скажем, массу m и заряд eэлектрона, или константы ε и μ, как он это сделал для случая объединения оптики и электромагнетизма, когда он теоретически рассчитал скорость света через эти константы. Этим обстоятельством максвелловская методология принципиальноотличается и от томсоновской, и от фарадеевской, и от эрстедовской, и от амперовской, которые «слишком серьезно» относились к онтологиям тех программ, которые они развивали. Максвелл не уставал повторять, что и трубки с несжимаемой жидкостью, и молекулярные вихри – это лишь модели, которые в лучшем случае схватывают лишь отдельные  моменты изучаемых явлений. «Действие на расстоянии»“, «несжимаемая жидкость», «молекулярные вихри»  – это все были для Максвелла «надуманные аналогии” (“contrivedanalogies” – см.:[23]), способные только на то, чтобы направить внимание исследователя на поиск «правильных» математических соотношений. Как писал сам Максвелл, « моя цель состоит в презентации воплощений математических идей»[20, p.187].
  2. Генезис максвелловской электродинамики был умеловстроен ее создателем в общий процесс деонтологизациифизики, начавшийся в Новое время с отказа от аристотелевской онтологии с ее наглядностью и близостью к повседневному опыту. Эта физика не являлась физикой математической: в этом была ее слабость, но в этом была и ее сила [24,c.18].                                                                                  В итоге, решающую роль в процессе создания  науки Нового времени сыграл не «опыт», а «экспериментирование». Последнее же состоит в методичном и последовательном «задавании вопросов Природе»; это задавание предполагает и включает в себя некоторый язык, на котором формулируются вопросы, а также словарь, позволяющий нам читать и понимать ответы. Известно, что, согласно Галилею,

«языком, на котором мы должны обращаться к природе и получать от нее ответы, являются кривые, круги и треугольники – математический или, точнее, геометрический язык» (цит. по [25,с.129]).

Сама возможность применения математических методов в естествознании основана на операции идеализации. Соответственно, ученые считают, что все явления природы – это большие или меньшие приближения к неким идеальным сущностям. Последние сами по себе не существуют, но могут быть открыты при помощи абстрактного мышления. Именно эти идеальные сущности и описываются всеми точными «законами природы». Что же касается реальных природных предметов и процессов, то отношения между ними лишь приблизительно соответствуют точным научным законам[26].              Далее, как писал Галилей,  «поиск сущностей я считаю занятием суетным и бесперспективным» . Но  если истина постигается в опыте, и  мы познаем не столько вещи «сами по себе», сколько феномены, необходимо отказаться от допущения самой возможности абсолютного знания. Согласно духу науки нового времени, четко зафиксированному Кантом,  сама «являемость вещей в опыте» заключает в себе истинно-сущностный характер. Феномены не есть просто сущностные явления, сквозь которые проглядывает так или иначе замутненная сущность; они есть прежде всего сущее в своем собственном состоянии. Феномены человеческого опыта заключают в себе всю полноту постигаемой достоверности.                                                                                                      Следующий шаг в реализации этой «галилеевской» эпистемологической программы был сделан Ньютоном, наотрез отказавшимся от поиска «природы» всемирного тяготения и давшим вместо раскрытия сущности тяготения и объяснения причин того, почему тела притягиваются друг к другу, просто математически точное описание того, с какой силой разнообразные тела притягиваются друг к другу.                              Далее идет сам Максвелл, принципиально отказавшийся от выяснения природы электричества и магнетизма и рассматривавший эфир лишь как элемент модельных представлений, способствующих классификации и аккумулированию соответствующих «фактов».                                                                                                                   Но оставалась еще другая «онтологическая» функция эфира – быть вместилищем абсолютной системы отсчета. От этой функции освободил физику уже Альберт Эйнштейн, продемонстрировавший, что именно эфир препятствует единому рассмотрению электричества и магнетизма и выявлению их симметрии. Именно Эйнштейн сделал следующий после Ньютона шаг (1905) в направлении отказа от рассуждений о природе пространства и времени. Но в  1915г. он пошел еще дальше и свел природу гравитационного поля к искривлению пространства-времени, когда компоненты напряженности гравитационного поля стали выражаться через геометрические величины.     Начатый еще Галилеем процесс «деонтологизации» состоял в том, что в науке Нового времени место аристотелевских «сущностей» постепенно стали занимать математические абстрактные объекты, представляющие, по меткому выражению Мераба Мамардашвили, «вывернутые наизнанку» сущности процессов природы. Это особенно наглядно представлено в «Математических началах натуральной философии» Исаака Ньютона, когда последнийуказывает во Введении, что

«Так как древние, по словам Паппуса, придавали большое значение  механике при изучении природы, то новейшие авторы, отбросив субстанции и скрытые свойства, стараются подчинить явления природы законам математики. В этом сочинении имеется в виду тщательное развитие приложений математики к физике,… поэтому и сочинение это нами предлагается как математические основания физики» [27, с.1-3].

Для характеристики специфики методологии Ньютона требование «подчинить явления природы законам математики» представляется основным: надо так по-галилеевски «изнасиловать» свои чувства, возникающие при созерцании природных явлений, так препарировать их, представить их в таком высушенном и расчлененном виде, чтобы результаты их деятельности допускали аналитическую обработку. Это, прежде всего, относится к основным понятиям базисной идеальной модели классической механики – понятиям «силы», «пространства» и «времени», которые приобретают характер математических идеализаций  [27, c.23].                                                          Максвелловские «сущности» электромагнитных явлений – это абстрактные объекты четырех «уравнений Максвелла» :divE, rotE, divH, rotH, j.  У Эйнштейна в специальной теории относительности «сущность» пространства и времени – 4-вектор в пространстве Минковского. В общей теории относительности это – метрический тензор gij, связанный с тензорами Римана Rij и тензором энергии-импульса Tij  в уравнениях Эйнштейна. В квантовой механике «сущность» микропроцессов – волновая функция Ψ или – вектор в гильбертовом пространстве. В теории Виттена – суперструна в 11-мерном пространстве-времени.                                                                                         5.   Для сравнения различных теоретических схем, созданных при помощи различных теоретических языков, Максвелл был вынужден разработать единый нейтральный теоретический язык – язык явлений гидродинамики, при помощи которого он сконструировал ряд все более усложняющихся моделей. При этом он прекрасно осознавал условность использования этого языка для описания электромагнитных явлений. Максвелл сознательно имел дело всего лишь с вихревой моделью электромагнитных процессов; какие-то стороны электромагнетизма эта игрушка  описывает, а какие-то – нет.6.   Именно использование нейтрального языка позволило Максвеллу создать механизм для проверки теоретических следствий и сопоставления их с экспериментом. Тем не менее, связь между синтезом и ростом предсказательной силы теории носит гораздо более сложный и опосредованный характер, чем это представлено в научно-популярной и учебной литературе. Максвелловское  «доказательство» тезиса о том, что свет – это электромагнитные волны, носило во многом качественныйхарактер, поскольку было получено при помощи целого ряда идеализирующих (и иногда сомнительных) допущений [1].                                                                                                             7.Герцевские опыты 1887-1888 гг. по обнаружению и изучению оптических свойств радиоволн не могут рассматриваться как «решающие эксперименты» по выбору между программами Ампера-Вебера и Фарадея-Максвелла. Ни в одной из максвелловских работ не содержится утверждение о существовании как радиоволн, так и других (несветовых)  видов электромагнитного излучения.                                                                                         Далее, сам Максвелл, судя по всему, полагал, что  генерирование радиоволн невозможно, и этот вывод  открыто поддержали его британские ученики – Фицджеральд, Хевисайд и Лодж. Фарадей и Максвелл отнюдь не были первыми среди тех, кто высказал предположение о существовании электромагнитных волн. Опыты Герца , в которых были открыты радиоволны, были запланированы и проводились в рамках не максвелловской, а гельмгольцевской исследовательской программы.                           8. Максвелл фактически применял синтетический (но не редукционистский) способ объединения встретившихся теорий. Для синтетического объединения характерен процесс взаимопроникновения встретившихся теорий, когда объекты одной «старой» теории наделяются новыми свойствами при помощи объектов другой «старой» теории, превращаясь в принципиально новые теоретические объекты. Скажем, в процессе проникновения оптики в максвелловскую теорию вихрей френелевский «оптический» эфир стал упругим объектом, превращаясь в «ток смещения».                                9.   Опыт максвелловского синтеза позволяет заключить, что случай онтологической редукции вообще «не проходит» для теорий такой степени общности как максвелловская электродинамика. Мы не можем заключить, что Максвелл свел всю оптику к электромагнетизму, равно как и то, что он свел весь электромагнетизм к оптике. Он лишь положил начало процессу взаимопроникновения ивзаимоприспособленияэтих относительно независимо развивавшихся друг от друга дисциплин.                                         Тем более мы не можем заявить о том, что Максвелл свел электричество к магнетизму или магнетизм к электричеству. И даже то, что он вывел электричество и магнетизм из натяжений эфира. Он действительно хотел вывести, но – не получилось. Мы знаем, что в 1861 г. он вынужден был вводить маленькие заряженные частицы, функции которых состояли как в передаче вращения от одной ячейки к другой, так и в несении электрического заряда. Да, впоследствии он действительно вывел все уравнения из лагранжиана, но перед этим он получил выражение для тока смещения из механической модели и затем «руками» ввел его в лагранжиан.                         10.  Согласно М. Моррисон, действительно объединяющая теория не является простой конъюнкцией тех теорий, которые существовали до объединения.

«В случаях истинного объединения у нас имеется механизм или представленный в теории параметр, который играет роль необходимого условия, требуемого для раскрытия связи между явлениями» [2, p.32).

В структуре истинно объединяющей теории есть нечто особенное, отличающее ее от псевдо-объединяющих случаев. Этим «нечто», по замыслу Моррисон, является в максвелловском случае ток смещения. С этим выводом Моррисон я полностью согласен. Именно роль этих параметров играют в нашей модели смены т.н. «гибридные объекты», сконструированные из нескольких встретившихся базисных теоретических объектов[19].           Идея тока смещения завершившая формирование максвелловской теории, была введена вовсе не на путях математической гипотезы. Ток смещения  – типичный гибридный объект, введенный в результате встречи оптики и теории электромагнетизма. Как  проницательно отмечал в 1891г. Оливер Хевисайд, «электрический ток в непроводнике был той самой вещью, которая была необходима для координации электростатики и электрокинетики и для того, чтобы последовательно согласоватьуравнения электромагнетизма».

С нашей точки зрения, этим  «каркасом» был в случае максвелловской электродинамики «ток смещения», установивший такие связи между встретившимися теориями, что любое продвижение в рамках одной из них неминуемо вело к изменению содержания другой. Гибридные объекты  – узлы теоретических традиций – являются теми «каркасами», которые связывают разные встретившиеся программы, обеспечивая поиск и установление плодотворных связей между ними, когда новые результаты, полученные в рамках одной программы, помогают получению новых результатов в рамках другой.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

[1] Siegel Daniel M.  Innovation in Maxwell’s electromagnetic theory: molecular vortices, displacement current, and light. Cambridge University Press, 1991.     –  229 p.

[2] Morrison Margaret. Unifying Scientific Theories: Physical Concepts and Mathematical Structures.Cambridge University Press, 2000.- 270p.

[3] Darrigol Olivier. Electrodynamics from Ampere to Einstein.OxfordUniversityPress, 2002. – 515p.

[4] Нугаев Р.М.Максвелловская научная революция: согласование исследовательских программ Фарадея, Ампера-Вебера, Френеля-Юнга.  – Казань, изд-во КГУ , 2013.-175с.

[5] Нугаев Р.М.Максвелловская методология синтеза теоретических схем оптики, электричества и магнетизма //   Credo New, №4, 2013.

[6] KitcherPhilip. Explanatory Unification. Philosophy of Science, 1981, vol.48, pp. 507-531.

[7] Glymour Clark. Explanations, Tests, Unity and Necessity. Nous, 1980, vol. 14, pp. 31-42.

[8] Friedman Michael. Foundations of Space-Time Theories.Princeton University Press, 1983.- 385p.                                                     [9] Wayne Andrew.Critical Notice. Canadian Journal of Philosophy, 2002, vol.32, № 1, March, pp.117-138.

[10] Watkins John.Science and Scepticism.Princeton University Press, 1984.– 406p.

[11] Maxwell Norman. Unification and Revolution: A Paradigm for Paradigms // Journal for General Philosophy of Science, 2014, 45(1), pp.133-149.

[12] Mamchur E.A.Contradictions, Synthesis and the Growth of Knowledge. International Studies in the Philosophy of Science, 2010, vol.24, number 4, pp.429-435.

[13] Нугаев Р.М. Когерентная теория истины и ее предтечи. – В кн.: Философия, наука, гуманитарное знание. Сб. статей под ред. В.Г. Кузнецова и А.А. Печенкина. – М.: изд-во МГУ, 2014. – С. 44-66.

[14] Maxwell J.C.  [1877a] Hermann Ludwig Ferdinand Helmholtz. Nature,  vol. XV. Reprinted in “The Scientific Papers of James Clerk Мaxwell”, 1890, vol.2, pp.592-598.

[15]Maxwell J.C. [1877b]  Ether. Encyclopedia Britannica. Reprinted in “The Scientific Papers of James Clerk Мaxwell”, 1890, vol.2, pp.763-775.

[16] ВеберМакс. Избранныепроизведения. – М.:Мысль, 1989.- 689с.

[17] Kuhn T.S. Objectivity,  Value Judgement and Theory Choice. – In: The Essential Tension. University of Chicago Press, 1977,  pp. 320 – 339.

[18] Lakatos Imre. The Methodology of Scientific Research Programmes.Philosophical Papers, volume 1.Edited by J. Worral & G. Currie, CUP, 1978 – 254p.

[19] Нугаев Р.М.Реконструкция процесса смены развитых научных теорий. – Казань: изд-во КГУ, 1989. – 208с.

[20]MaxwellJ.C. [1856] OnFaraday’sLinesofForce. The Transactions of the Cambridge Philosophical Society, vol. X, part 1. Reprinted in “The Scientific Papers of James Clerk Мaxwell”, 1890, vol. 1,  pp. 155-229.

[21]Степин В.С.Становление научной теории. (Содержательные аспекты строения и генезиса теоретических знаний физики). – Минск: изд-во БГУ, 1976. – 320с                      [22]СтепинВ.С.Теоретическоезнание. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 744 c. [23] Hon, Giora, and Bernard R. Goldstein .Maxwell’s contrived analogy: An early version of the methodology of modeling. Studies in History and Philosophy of Modern Physics, 2012, vol.43, pp.236–257.

[24] Койре Александр. Очерки истории философской мысли. О влиянии философских концепций на развитие научных теорий. – М.: Прогресс, 1985.-286с.

[25] Слинин Я.А.Кризис европейского человечества: в чем он состоит и какие средства предлагает Эдмунд Гуссерль для его преодоления. – В  кн. Эдмунд Гуссерль. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. – Спб.: Владимир Даль, 2004, С. 359-384.

[26] Клайн М. Математика. Утрата определенности. – М.: РИМИС, 2007.-640с.[27] Ньютон И. [1687] Математические начала натуральной философии. – В кн.: Собрание трудов акад. А.Н. Крылова. Т.7. – М.- Л.: Изд-во АН СССР. –1936.-583с.

 

 

 

 

Loading