Погудин Юрий Александрович. СЕМЬЯ КАК СИНТЕЗ В КОНТЕКСТЕ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ФИЛОСОФИИ А.Ф. ЛОСЕВА (ФИЛОСОФСКОЕ ЭССЕ)

 

 

Погудин Юрий Александрович

Онлайн-студия «Archineo.ru» (Зеленоград)

Педагог-руководитель студии

Pogudin Yuri Alexandrovich

Online studio “Archineo.ru” (Zelenograd)

Teacher-head of the studio

E-mail: yuripogudin@archineo.ru

УДК: 265.5

 

 

 

СЕМЬЯ КАК СИНТЕЗ В КОНТЕКСТЕ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ФИЛОСОФИИ А.Ф. ЛОСЕВА (ФИЛОСОФСКОЕ ЭССЕ)

 

Аннотация: В эссе предпринята попытка раскрыть положительное содержание понятия семьи с точки зрения категории синтеза в философии А.Ф. Лосева и во взаимосвязи с основными положениями православной христианской веры.

Ключевые слова: синтез, творчество, мужчина, женщина, семья, родители, дети, Богочеловек Христос, Церковь.

 

THE FAMILY AS A SYNTHESIS IN THE CONTEXT OF THE CHRISTIAN WORLDVIEW AND PHILOSOPHY OF A.F. LOSEV (PHILOSOPHICAL ESSAY)

 

Abstract: The essay attempts to reveal the positive content of the concept of the family from the point of view of the category of synthesis in the philosophy of A.F. Losev and in connection with the fundamentals of the Orthodox Christian faith.

Key words: synthesis, creativeness, man, woman, family, parents, children, God-man Christ, Church.

 

 

Да будут едино, как Мы едино.

Ин. 17:22

Может ли.. философия действительно чувствовать пол и, следовательно, подлинное и буквальное рождение детей? Может ли философия ярко чувствовать природу и значимость буквального рождения детей..?

А.Ф. Лосев [10, 651]

По своему идеалу семья есть органическая часть Церкви, есть сама Церковь.

С.В. Троицкий [14]

 

 

Мы живём в такое время, когда то, что раньше считалось незыблемым и само собой разумеющимся, теперь жизненно необходимо обосновывать и доказывать. Речь о семье – по слову архитектора из фильма «Взрослые дети» (СССР, 1961) – как о союзе одного мужчины и одной женщины. В контексте распространения трансгуманистической идеологии [15] как воздух нужна мысль о благотворности обыкновенной традиционной семьи, о ее сберегающей и творческой силе, о ее красоте и крепости и всестороннее обоснование основополагающей ценности семьи. Об одной из таких сторон – предлагаемое дорогим читателям эссе, выражающее размышления мирянина православной христианской Церкви.

В определении семьи как союза мужа и жены изначально заложена противоположность – мужского и женского, отцовского и материнского – как предпосылка, жизненная задача и источник будущего синтеза[1], и этот синтез – двуединство мужа и жены и рожденное ими потомство.

Раскроем принцип диалектического синтеза в его ключевом и интегральном характере на примерах из разных областей природы и общественной жизни, и особенно – применительно к семье.

От юношеской работы «Высший синтез как счастье и ведение» [2, 13-33] и до последних томов «Истории античной эстетики» [4, 56] одним из ключевых концептов философии Алексея Федоровича Лосева стала категория синтеза. По Лосеву, синтез как самотождественное различие пронизывает всё бытие – как природное, так и человеческое [5, 60]. Узрение этой смысловой красоты звучит лейтмотивом в работах русского диалектика, красной нитью рефрена его заветного философского принципа. Пусть и не Лосев первым развил понятие о синтезе и его значении, но то, как он мыслит об этом, стало в свое время для автора статьи открытием, и сама встреча с этой категорией в произведениях Алексея Лосева вдохновила на развитие концепции диалектического синтетизма в архитектурной эстетике [18].

В своей философско-эстетической системе Лосев выстраивает объективную картину бытия как высшего синтеза – «науки, религии, искусства и философии» [2, 14]. В русле усвоенного с юности учения о всеединстве Владимира Соловьева, монах Андроник[2] от работы к работе создает самобытный синтез антично-средневековой, западной новоевропейской и восточно-христианской мысли, ведущей к горной вершине абсолютной диалектики, где мысль, достигая духовной чистоты и максимальной логической силы, совпадает по смыслу с библейским Откровением и догматикой православной христианской Церкви. Философ стремится в словесной мысли достичь математической очевидности веры, одновременно понимая, что, будучи доказанной, она остаётся актом свободы.

Лосев мыслил жизнь и жил мыслью. «Надо писать не о бытии, а самое бытие» [9, 16]. Явить в диалектической мысли синтез бытия и мысли, не оторванной от интуитивного мироощущения человеческого сердца, а уразумевающей внутреннее, интимно-трепетное и таинственное родство стихии реальной жизни и созерцательно-созидающего познания-понимания.

Синтез становится не только предельной целью построения целостного мировоззрения, но и конкретно-конструктивным диалектическим методом этого созидания, единящим принципом живой связи мироздания от мельчайших частиц до союза Божественного и человеческого.

А. Лосев раскрывает сущность диалектического синтеза в двух аспектах: как синтез частей, качеств в составе целого, и как синтез противоположностей – тезиса и антитезиса.   Объединить эти два вида синтеза можно, если определить их, соответственно, как сплав разных частей и качеств в цельную сущность и сопряжение разнокачественных сущностей в новый превосходящий их раздельность союз.

Противоположностью такого подхода является бинарная формальная логика, которая фиксирует смысловые оппозиции и на этой констатации останавливается, не ища разрешения их противоречия. Поляризация противоположностей предшествует синтезу, но, возникнув, она побуждает к преодолению этого разностного напряжения. Как разность потенциалов вызывает движение электрического тока, разный уровень воды создает напор в плотине – так синтез рождается движением между разнокачественными и взаимодополняющими друг друга сущностями. Это движение становится созидающим.

Нарождение синтеза есть переход от небытия к бытию, есть результат становления – скачка от ещё-несуществующего к уже-существующему, есть вдруг образовавшаяся новизна, привносящая в наш мир небывалое. Понятие новизны напрямую связано с творческими актами. Задача синтеза – создать, не теряя, и сохранить, преображая. Творчество ведет к синтезу, противостоящему убыли, вражде и распаду. Синтез – не просто и не только единство как таковое, а именно единство как результат творчества и созидания. Единство может быть механистичным, синтез же всегда органичен.

Следуя Лосеву, будем мыслить синтез не как «отрицание отрицания», а как созидание (1), созидание нового (2) и созидание принципиально нового (3). Принципиально новое рождается из соединения противоположного – максимально разного – или из не-похожего, не-тождественного. Ведь и зачем синтезировать тождественное, если оно и так – одинаковое?

Свою мысль о синтезе Алексей Лосев объяснял на понятных примерах из разных наук: геометрии, химии, астрономии. Всё есть слово-имя, и всё есть новизна-синтез[3]  – но в разной степени напряженности бытия, начиная от простейших элементарных частиц и до разумной личности. Так, в отношении водорода и кислорода синтезом является вода, не содержащаяся в этих элементах по отдельности[4] [5, 328]. Синтезом категорий рационального и иррационального являются, например, квадрат и круг [7, 42-43]; конечного и бесконечного – шар [5, 15-16] и Вселенная [6, 187, 252-253]. В материаловедении синтез известен как эмерджентность[5] – феномен композитных материалов, когда они обладают свойствами, отсутствовавшими в материалах, их образовавших.

В разумной личности синтез достигает максимальной интенсивности – такой, которая качественно отличает её от остальной вне-личностной природы. Это отличие состоит в свободе как источнике нравственного самоопределения. По Лосеву, синтезом субъекта и объекта является самосознающая личность, достигающая в чувстве сердца синтеза свободы и необходимости, осуществляющая в творчестве синтез сознания и бытия и находящая примирение индивидуального и общественного в чувстве Родины [8, 39] и религии как жизни церкви [6, 250-252]. В семье, социальной жизни и Богообщении как синтезе человеческое бытие способно достичь максимума полноты – по энергийно-евхаристическому причастию к Бытию Абсолютной Личности Богочеловека Христа, единящего нас с Жизнью Пресвятой Троицы.

Для христианства идентичность человека обретается в его приобщении к Богу. Алексей Лосев подчеркивал, что личность не только не растворяется в Боге, но, напротив, в Богообщении сохраняет и раскрывает свою неповторимость[6].

Устроение человека согласно православной антропологии также основано на синтезе. Человек есть синтез, самотождественное различие ипостаси (именуемой именем и отвечающей на вопрос «кто?») и трёхсоставной духовно-душевно-телесной природы (отвечающей на вопрос «что?»). «Кто?» ипостаси и «что?» природы соединены в человеке в одну неразложимую личность. В свою очередь, человеческая природа есть синтез духовно-душевной сущности и физико-биологической телесности. В человеке его душа и его тело соединены в такой глубокий синтез, они проникают друг в друга настолько сильно и полно, что когда человек питает пищей тело, радуется его душа, а плохое слово и даже мысль сказываются на его физическом самочувствии. Отсюда библейское: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим» (Лк. 4:4).

Важно подчеркнуть, что в христианстве есть преодоление человеком себя в смысле борьбы со своеволием, но нет преодоления ипостаси или «выхода за пределы» ипостаси – истинного я человека, о котором нельзя сказать, что оно «моё», потому что вся природа, что есть в человеке, ему принадлежит, но не есть он сам[7]. Утрата ипостасного самосознания – Божьего дара свободного и уникального бытия – равносильна расчеловечиванию, потере «самостоянья» человека.

Геометрический символ ипостаси человека – луч, имеющий начало и не имеющий конца. После смерти – распада изначального душевно-телесного синтеза – личность, лишенная тела, продолжает ожидать всеобщего воскресения. Отпадение души от Бога ведет к «смерти второй» (Откр. 20:14) – распаду синтеза как связи, животворящей человеческое Божественным.

Возвращаясь к теме живого целого семьи – сочетания мужа и жены во «едину плоть» (Мф. 19:5), скажем о потенциальной опасности развода – смерти семьи. «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:6). Каждая конкретная семья – союз неповторимых мужа и жены – есть уникальный живой синтез, единственный в мире и истории. И каждый рождённый ими ребёнок тоже уникален и неповторим. И живая связь между каждым ребёнком и его отцом и его матерью тоже уникальна и неповторима. «Семья, как синтез воспитания матери и отца был и остается важнейшим условием всестороннего и гармоничного развития ребенка» [20, 49].

Семья – это самоценный союз мужчины и женщины – двух разных человеческих существ. Муж и жена дополняют и восполняют друг друга в своих различных телесных и душевных, интеллектуально-эмоционально-волевых качествах. Стремление мужа и жены к этому взаимному восполнению бытия друг друга заложено Богом в саму человеческую природу, в саму противоположность мужского и женского.

Союз-синтез мужчины и женщины становится новой цельностью, превышающей свои «множители». Если в сложении сумма есть сумма слагаемых и только, то в умножении целое есть произведение множителей, и оно больше[8], чем сумма множителей. Например, 3+3=6, а 3×3=9. 9>6, произведение двух чисел больше суммы тех же чисел. Синтез не сводится к сумме соединяемых в нем «компонентов» и несёт в себе новые качества. Не случайно произведением называют и умножение чисел, и результат творчества.

Одна из целей супружеского союза – рождение детей. ДНК ребенка соединяет часть свойств ДНК отца и часть свойств ДНК матери. Результатом такого объединения становится ДНК принципиально нового человека, который одновременно похож и не похож на своих родителей. Ребенок есть синтез отца и матери[9]. Это относится и к его лицу, и к его характеру, которые таинственно связаны. С одной стороны, в нем есть что-то от родителей, с другой – он совершенно новый и непохожий на них человек, со своим особенным и неповторимым внутренним миром. Но именно так и определял синтез по отношению к событиям категориальной диалектики Алексей Лосев.

Единственность ипостаси каждого человека таинственно явлена в его лице. Лица-лики и руки – духовные средоточия икон. В набирающих силу античеловеческих культах (например, «фурри») закрывают лицо человека какой-либо маской (животного или иной), тем самым лишая мир света его лица, проникнутого печатью Богообразной ипостаси.

С точки зрения создания нового, диалектика в философии и генетика в биологии обладают смысловым подобием. Это подобие нужно понимать не как «похожесть», а в смысле единящего творческого первопринципа, заданного Творцом. Для животных и для людей – животных отчасти – cозидание в синтезе имеет фундаментальное ограничение, состоящее в возможности создавать потомство только разнополыми особями только одного вида. Нерушимость этого ограничения подтверждается тысячелетиями развития животного мира. Животные следуют вложенному Творцом в их природу закону внутривидового синтеза. Люди, экспериментирующие со своей свободой в её негативных проявлениях и испытывающие границы дозволенного Богом, становятся на ложный путь, ведущий к искажению первозданной человеческой природы.

Живое может болеть и может выздороветь. И мысль может болеть логикой лжи и может выздороветь. Уподобление творческих замыслов зернам и росткам, развития мысли – древу, а результатов творчества – плодам – не удобная метафора (иногда пренебрежительно называемая «ботанической»), а созерцание умным зрением единой сути порождения нового в разных областях мира и жизни. Задумывая зерно, семя как растительное явление, Господь заранее знал, что оно станет ёмким символом человеческой жизни (Мф. 13: 1-9). Свою книгу «Жизнь и судьба» Аза Алибековна Тахо-Годи начинает именно с образа зерна, жизнь для которого «есть только смутное предчувствие будущего: то ли прорастет слабый росточек, то ли истлеет, так и не набрав силы» [12, 3].

В поисках качеств, единящих развитие зерна, человека и человеческого творения, мысль приходит к онтологически присущей им постепенности. Она вбирает в себя постоянство роста, его направленность, последовательность смены стадий, необходимость терпеливого труда и чающего созерцания. В техногенном цивилизационном векторе на мгновенность максимального результата через минимально возможные действия проступает интенция первособлазна стать «богами» «здесь и сейчас» через вкушение плодов древа познания добра и зла.

От семени человеческого рождаются дети; от семени смысла – логоса наставника и учителя – рождаются в деятельности и профессии; от воды и Духа, крестясь в Логосе-Христе – в жизнь вечную[10]. Отцовство Бога – Первообраз отцовства человеческого и Отечества – родной страны. «Великие мыслители Нового времени доходили до больших обобщений, но ни в «мышлении» и «протяжении» Декарта, ни в монадах Лейбница, ни в боге Спинозы, ни в трансцендентальной апперцепции Канта, ни в абсолютном «Я» Фихте, ни в Мировом духе Гегеля нет этого родного, этого родственного, этого отцовского и материнского начала, нет Родины. […] Родина есть то реальное общее, которое меня реально породило с моим человеческим телом и с моей человеческой душой. Это общее – потому что родное мне, родственное мне. Здесь мой отец и мать, не физически только, а для всего того, что во мне есть, и для личности моей отец и мать, и для социальности моей отец и мать, и для духовной жизни моей родители и воспитатели» [8, 39-40].

Семья для человека есть исходная точка, изначальное ядро и кровное средокрестие его жизни. Любовь отца и матери друг к другу – созидание судьбы их детей.

Как и в общении человека с Богом, в семье синтез тоже не есть слияние ипостасей – мужа и жены. Ипостась есть принцип самотождественности, есть самоопределяющаяся и способная к самоограничению имя-единичность, делающая возможным соединение в браке без утраты самого себя. Вступая в свободный союз, муж и жена по взаимной любви не только наполняют друг друга, но и способны к кенозису (греч. κένωσις) – самоумалению, когда необходимо освободить от себя общее пространство – чтобы дать любимому человеку расцвести в его неповторимом своеобразии. Синтез не обесценивает индивидуальность, а дарует уникальное единство не растворяющихся друг в друге личностей мужчины и женщины.

В семейном союзе мужа и жены может быть достигнута полнота их духовно-душевно-телесного единства. По слову митрополита Антония Сурожского, близость мужа и жены подобна Таинству Причастия: «Только надо помнить, надо твердо знать, что телесное единство двух любящих друг друга людей – не начало, а полнота и предел их взаимных отношений, что лишь тогда, когда два человека стали едины сердцем, умом, духом, их единство может вырасти, раскрыться в телесном соединении, которое становится тогда уже не жадным обладанием одного другим, не пассивной отдачей одного другому, а таинством, самым настоящим таинством, то есть таким действием, которое прямо исходит от Бога и приводит к Нему. Один из отцов Церкви в древности сказал, что мир не может существовать без таинств, то есть без того, чтобы какие-то состояния, какие-то взаимоотношения были бы сверхземными, небесными, чудесными; и – продолжает он – брак как единство двоих в разрозненном мире является таким таинством, чудом, превосходящим все естественные взаимные отношения, все естественные состояния. И телесный брак тоже, по учению одного из отцов Церкви, предстает таинством, подобным Евхаристии, причащению верующих. В каком смысле? В том смысле, что в Евхаристии силой Божией, чудом соединяющей любви и веры друг во друга верующий и Христос делаются едиными. И в браке (конечно, на другом уровне и по-иному), благодаря взаимной вере и взаимной любви, два человека перерастают всякую рознь и делаются единым существом […]. Это является одновременно полнотой брака душевно-духовно-телесного и полнотой целомудрия, когда два человека друг ко другу относятся как к святыне и все свои отношения, включая и телесные, превращают в таинство, в нечто превосходящее землю и возносящее в вечность» [1, 475].

В «Дерзании духа» [5] и повести «Жизнь» [8] понятие синтеза сродняется Алексеем Лосевым с определением любви. «Любить – значит стремиться к порождению. Если я полюбил какую-то истину, это значит, что данная истина вот-вот породит еще новую истину. Знающая любовь и любящее знание всегда хоть чуть-чуть, но обязательно несут в себе стремление к небывалому»[11] [5, 325-326].

Здесь мысль, ищущая всеединства, обнаруживает сущностную связь или прямое смысловое подобие принципа порождения новых категорий в отвлеченной диалектике с порождением и творчеством в реальной жизни людей. И идеи, и люди рождаются. Основой человеческого рождения всегда была и остаётся семья.

У Лосева встречается мысль о принципиальном различии между созданием творческих произведений и реальным рождением детей [10, 855]. Звучит она в контексте острой критики «диалектики платонизма» [10, 849] как социально-исторического типа. Лосеву важно показать, что Платону в физической сфере чуждо «подлинное деторождение» [10, 855], что в платонизме «родить детей надо, но не должно быть ни семьи, т.е. ни отца, ни матери, ни детей (в собственном смысле), ни какой-нибудь любви» [10, 849]. «Не нужно считать никого своими родителями и своими детьми. Надо стереть семью с лица земли» [курсив Ю.П.]» [10, 852]. Этот вывод о платонизме из раннего восьмикнижия философ повторил в восьмикнижии «Истории античной эстетики»: «Женщин назначает для брака с мужчинами только правительство и только исходя из биологических качеств тех и других. При таком бездушном и безличном, вполне коннозаводческом подходе нет никакой семьи, родители и дети не имеют даже права знать друг друга» [3, 426].

Выражая же «свою» диалектику, основанную на православно-христианской религии («абсолютной мифологии»), в том числе рассуждая о понятии синтеза, Лосев проводит уподобляющую параллель между познанием и браком, порождением в мысли и реальном рождении потомства: «Познание не есть отвлеченность. Познание не есть разрыв или раскол, не есть объединение расколотого. Познание есть брак познающего с познаваемым. Познание есть любовь познающего к познаваемому, и эта любовь – взаимная. Познание есть рождение в истине, порождение познающего с познаваемым такого третьего, в чем уже нельзя различить познающего и познаваемого, порождение той истины, которая уже не сводится ни на познающего, ни на познаваемое, а есть их чудное потомство, поднимающее родителей на новую и никогда раньше не бывшую высоту» [8, 39-40].

Принципиальная разница между явлениями мысли и реальной жизни понятна и фактична. Невозможность установить научно точный изоморфизм или гомоморфизм между относительно изолированными областями явлений не делает единственно возможным типом их связи субъективную метафору. Мир пронизан еще одним типом взаимосвязей – метафизическими подобиями, связующими его разрозненные части в родственно-смысловое пропорциональное целое. Не обладая математической доказательностью, такие подобия ясно открывают человеческому сознанию бытие-мир в его удивляющей единящей связности и цельности.

Рождение идей, творений и рождение детей подобны – не внешне, не ассоциативно и не по аналогии, а по роднящему сущностному смыслу. Именно поэтому каждый, что-либо создавший, знает, что творение – как ребенок, и его критика может быть не менее чувствительна, чем для отца или матери критика их ребенка. Художник Эдвард Мунк писал: «Над некоторыми картинами я работал сорок лет, они живут во мне, живут со мной, они живут. Однажды на меня снисходит вдохновение, и я прибавляю какой-то штрих. Это мои дети [курсив Ю.П.]» [16, 193].

Мунку (и прежде него) вторит сам наш язык: о результатах творческого труда мы говорим как о плодах, а о проделанной работе – как о плодотворной. О рожденном Пресвятой Богородицей Господе Иисусе Христе в песни сказано: «благословен Плод чрева Твоего». Так единый логос соединяет воедино человеческое творчество, человеческую семью и Божественное домостроительство нашего спасения.

Рождающая любовь и созидающее творчество связаны живым кровным смыслом: первая творит людей культуры, второе – культуру людей. Рождение детей – сотворчество Бога, дарующего в зачатии бытия каждому человеку неповторимую ипостась, – и мужа и жены, дарующих потомству индивидуальную природу в синтезе качеств душевно-телесных природ родителей. Уникальность ипостаси каждого человека – первоисточник уникальности его творчества, в чем бы оно ни проявлялось – в произведениях культуры или в самой его жизни.

В искусстве понятию синтеза коррелирует композиция – единораздельная цельность элементов и форм. В музыкальном творчестве синтез ярко выражен в оркестре и хоре. Идя от единичной сущности, мы приходим к союзу разных сущностей, обнаруживая диалектическую фрактальность и в общественном устроении. Так, человеческий организм есть синтез скелета, мышц и различных органов и систем. Человеческая душа есть синтез ума, сердца и воли. На следующем – социальном – уровне мы встречаемся с обществом – синтезом людей разных типов и разных профессий, и властью – синтезом её законодательной (ум), судебной (сердце) и исполнительной (воля) ветвей. Отсюда принижение как физического, так и интеллектуального и любого полезного труда в обесценивающем сравнении так же нелепо, как принижение, например, рук или мозга в отношении друг друга. Как каждый орган в организме человека выполняет важную и незаменимую функцию, так каждый вид профессий в конкретный исторический момент нужен для жизни общества как целого.

В социуме, развитом как организм-синтез, важен каждый человек, и о слабых заботятся так, как отдельный человек заботится о лечении своей раненой руки или ноги. И каждый работник важен и нужен, и его не заменяют на другого так же механистично, как запчасть автомобиля.

Наше различие психологических типов и талантов ведёт к объективной иерархичности общества и семьи. Иерархичность выступает антитезой равенству, и общество нуждается в чутком балансе между субординацией с одной стороны, и живым общением на равных и творческой инициативой – с другой.

Если соотнести синтез с категорией ставшего в лосевской философии, то движением к синтезу, становлением межличностного синтеза является синергия. Это целеустремленное согласованное взаимодействие и сотворчество воль Бога и человека, мужа и жены, родителей и детей, власти и общественных сил. Синергия есть путь к синтезу. Синтез есть итог синергии.

В единстве одновременно живущих поколений семья являет межпоколенный синтез времени, когда прошлое, настоящее и будущее раскрываются в живой триаде не отрицающих друг друга дедов, отцов и детей.

 

Рис. 1. Подсвечник «Три поколения». Необожженная глина. Ю. Погудин.

 

В жизни и истории совершается борьба энергий синтеза и энергий разрушения. Зная сущность синтеза, можно понять и «механику» деструкции. Так, c энергией синтеза борются через «сталкивание лбами», разрушающий конфликт тезиса и антитезиса (“мужчина и женщина враждуют”), отрицание и обесценивание тезиса и/или антитезиса (“мужское и/или женское ничтожно”), через безразличие отождествления тезиса и антитезиcа (“мужское есть женское”, “женское есть мужское”).

Согласно православно-христианскому учению таинство брака установлено в первозданном раю – в союзе самой первой семьи, прасемьи Адама и Евы. Райская семья стала одновременно и началом Церкви, «ибо другой Церкви человечество тогда не имело, а христианская Церковь есть продолжение Церкви райской» [14].

Идущая тысячелетия война против человечества началась с искушения «змием» семьи-церкви прародителей Адама и Евы. «Райская Церковь не была уничтожена грехом, а продолжала существовать, и семья была именно тем островом, который не захлестывали окончательно волны греха» [14].

Дело не только в борьбе с семьей как социально-историческим институтом, что требует своего отдельного изучения, – а в попытке обесценить саму сердцевину Божьего замысла о счастье людей в семейной и церковной любви.

 

Семья как синтез

 

есть

живое,

созидающее,

рождающее,

неповторимое,

таинственное,

одухотворённое,

целомудренное,

прекрасное,

радостное,

свободное,

истинное,

благое,

родное,

мирное,

любящее,

спасающее,

благословленное

 

Богом единство мужчины и женщины –

единственных в мире и истории.

 

По убеждению автора, синтез никогда не есть синтез добра и зла или истины и лжи[12]. Злое может приражаться к благому синтезу только паразитарно, конструируя суррогат лже-единства и лже-логики – внешне прельщающей и губительной по сути.

Раскроем некоторые смысловые вехи этого противостояния в литературно-философской притче.

 

 

1. Человек есть носитель и выразитель смыслов.
2. Родина – это не только земля, это еще смыслы.
   Где твои смыслы, там и твоя родина.
   И на родной земле можно быть носителем чужих смыслов,
   и на другой стороне – смыслов родных.
3. История есть борьба смыслов.

 

У Лжи был сын Изврат. Изврат был великим экспериментатором, и экспериментировать он любил по-крупному, и не с вещами – это слишком мелко, так как они в конце концов рассыпаются, – а с идеями, которые, согласно Платону, вечны.

Еще Изврат любил вести дневник своих экспериментов, и за тысячелетья истории мира он превратился в многотомные письмена. Невозможно в кратком очерке изложить всех коверканий и искажений, на которые оказался способен Изврат. Но на некоторых всё же остановимся, слишком уж они крупные – как сам мир.

Предположим, рассуждал Изврат, мир есть мир, а Бог есть Бог. А что будет, если передёрнуть и заявить, что мир есть бог, а бог есть мир? Так неожиданно Изврат изобрёл целых два больших мировоззрения – атеистический пантеизм и акосмический пантеизм.

Что бы еще такое придумать? – не мог успокоиться Изврат. Пройдя область онтологии, он взялся за этику. Добро есть добро, а зло есть зло – так мыслилось в одной малоизвестной Книге. Над вытеснением из людской памяти Имени её Автора Изврат трудился с переменным успехом веками. Ход работал, как вирусная отмычка: «зло есть добро, а добро есть зло». «Следовательно, различить их будет невозможно, потому что они становятся тогда в сознании чем-то вроде оборотней». Изврат затеял опасную игру, игру – цена которой даже не человеческая жизнь как жизнь тела, а человеческая жизнь как жизнь души. Ведь если вечная жизнь есть, то отсюда безусловно следует, что смерть души непомерно страшнее смерти тела[13]. Недаром было сказано: «горе миру от соблазнов» (Мф. 18, 7). Впрочем, Изврата это не останавливало, и он продолжал свою разрушительную «коверкиаду».

Идя по порядку, от одной основополагающей противоположности до другой, Изврат к началу третьего тысячелетия от Рождества Христова добрался до противоположности «мужчина и женщина». Схема глобальной махинации работает тараном, взламывающим напролом духовно-иммунную систему. Предположим, что Некто считает, что мужчина – это мужчина, а женщина – это женщина. Заявим, мыслил Изврат, что мужчина есть женщина, а женщина есть мужчина.

Отсюда непонятно, что такое семья – в связи с «застарелым» определением её как союза мужчины и женщины. А раз непонятно, значит, семья может быть отселе чем угодно – например, союзом двух мужчин или двух женщин. Изврату была скучна сама двоичность гендерной матрицы, и он решил расширить её в «систему» новоизобретенных гендеров. Новое воззрение он резюмировал очередным заявлением того же типа: «Здоровье есть болезнь, а болезнь есть здоровье».

К счастью, не вся общественность поддалась на эксперименты Изврата. В некоторых странах «старые» представления продолжали держаться. Но с такими умами Изврат действовал осторожнее, не споря с ними в лоб, а мягко приучая сознание просто принимать его нововведения как «нормальные» и могущие соприсутствовать на правах свободы выбора.

Изврат был активным оппозиционером. Он хорошо понимал смысл изобретения Философьи. Синтез есть синтез разного. Так, ребенок – это синтез разнополых родителей. Следовательно, если отождествить такие понятия как «мир» и «Бог», «мужчина» и «женщина» – лекарство Синтеза обесценивается. Зачем синтезировать то, что и так однородно? А если и «синтезировать», а точнее миксовать, то «лучше» такие понятия как «добро» и «зло». В этом Изврат следовал контртрадиции, начатой его сестрой Ссорой [17].

Чем закончатся эксперименты Изврата, мы пока точно не знаем. Вера следит за ними на протяжении веков и убеждает Философью не поддаваться им. Вера напомнила Философье об обетовании, что настанет Предел злу, которое есть зло. И после самых трудных времён придёт снова Неизвестный Автор неизвестной Книги. И только Потом мы узнаем ответы на многие вопросы, которые сейчас не дают нам полностью понять Его Мысль об истории мира.

 

Синтез исходит от Триединства Бога и нисходит к двуединству мужа и жены в семье, становящейся основой для народного многоединства. Во Вселенской Православной Церкви объединяются разные народы в синтез – соборное единство верующих людей в едином организме, Теле Христовом[14]. «Связанное с догматом Троичности христианское учение о браке еще ближе связано с другим великим догматом христианства – догматом Церкви, который в свою очередь основывается на догмате Троичности… По подобию Троицы, неразделенной и неслиянной, образовано новое существо – Церковь, единая по существу, но множественная в лицах. Что жизнь Церкви должна быть отображением жизни Троицы, об этом молится ее Основатель в своей Первосвященнической молитве (Ин. 17, 11, 21)» [14].

Предельный Cинтез – Халкидонский орос^[15]: две природы во Христе – Божественная и человеческая – соединены неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно. Творец и тварь иноприродны. Богочеловечество есть синтез Нетварного Бога и тварного бытия[16]. Причастие святым Телу и Крови Христа в церковном Таинстве Евхаристии есть приобщение Его воскресшей Богочеловеческой природе, исцеляющей всего человека (Ин. 7:23) от духовной энтропии. Внутри Храма-церкви совершается таинство смертопобеждающего Богопричастия.

С новой силой в наши дни звучат слова князя Евгения Трубецкого: «Здесь именно храм понимается как то начало, которое должно господствовать в мире. Сама вселенная должна стать храмом Божиим. В храм должны войти все человечество, ангелы и вся низшая тварь. И именно в этой идее мирообъемлющего храма заключается та религиозная надежда на грядущее умиротворение всей твари, которая противополагается факту всеобщей войны и всеобщей кровавой смуты» [13].

Вселенская Церковь во главе с нашим Господом и Спасителем Богочеловеком Иисусом Христом, распятым и воскресшим – будущее Царство Божие, начинающееся уже здесь, в земной истории. «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:18). Образ пребывающего и грядущего Богочеловеческого Синтеза выражен в иконе «Тело Христово примите» (работа иконописца Зои Грачевой, см. рис. 2): «вы во Мне, и Я в вас» (Ин. 14, 20). Христос соединяет и умиротворяет в Себе народы – в таинстве евхаристического Богообщения.

 

Рис. 2  Икона «Тело Христово примите». Зоя Грачева

 

У человеческой жизни и истории есть Будущее. Не только за пределами истории, но и внутри неё. В человеке есть духовный потенциал, вложенный Творцом в последнюю, предельную и недоступную злу глубину его души. Изнутри неё рождается молитва в самые тяжелые и отчаянные дни. Непостижимыми путями Бог созидает историю, не давая энергиям синтеза угаснуть. В Его Бесконечной Силе и Милости – опора созидающего человеческого усилия.

Одно из ключевых наших общих усилий – созидание синергии семей, ведущее к социальному синтезу. Мир в семьях – малых церквях – залог мира во всём обществе.

В таинстве венчания подается особая Благодать, Божественная энергия – животворящая и защищающая семьи[17]. Об этом просят у Бога в молитве последования венчания:

«Боже Пречистый и всего творения Создатель, ребро праотца Адама по Своему человеколюбию претворивший в жену, и благословивший их, и сказавший: «Плодитесь, и размножайтесь, и владейте землею», и объявивший их обоих единым целым через супружество: ведь ради этого оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое в плоть единую, и тех, кого Бог сочетал, человек да не разлучает. Ты служителя Твоего Авраама благословивший и отверзший утробу Сарры, и соделавший его отцом множества народов! Исаака Ревекке даровавший, и рождением чад ее благословивший! Иакова с Рахилью соединивший и двенадцать патриархов от него явивший! Иосифа и Асенефу сочетавший, плод деторождения – Ефрема и Манассию им даровав! Захарию и Елисавету принявший и Предтечею Своим их чадо объявивший! От корня Иессеева по плоти израстивший Приснодеву и от Нее воплотившийся, и родившийся для спасения рода человеческого! По неизреченному Твоему дару и многой благости пришедший в Кану Галилейскую и тамошний брак благословивший, дабы явить, что Твоя воля есть законное супружество и от него деторождение: Сам Владыка Всесвятой, прими прошение нас, молящих Тебя, и, как там, и здесь невидимо попечение Свое явив, благослови этот брак и подай этим рабам Твоим (имя) и (имя) жизнь мирную, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь в союзе мира, потомство долговечное, радость о детях, неувядаемый славы венец. Сподоби их увидеть детей у детей своих, ложе их в безопасности от козней вражиих сохрани, и дай им от росы небесной свыше, и от тука земного; исполни дома их пшеницы, вина и елея и всякого блага, чтобы они могли уделять их и нуждающимся, даруя вместе и тем, кто с ними, все, ко спасению просимое. Ибо Ты – Бог милости, и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу воссылаем, со Безначальным Твоим Отцом, и Всесвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь» [19].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 3  Икона «Рождение семьи». Зоя Грачёва

 

Русская идея есть вселенская православная идея. Это Синтез: ума и сердца в душе, мысли и дела в жизни, мужчины и женщины в семье и детях, поколений в живой истории рода, веры и знания в культуре и науке, талантов и трудов в общественной жизни Родины, разных народов – в Соборной Православной Церкви, Творца и твари – в Богочеловечестве Христа.

 

 

 

Литература

 

1. Митрополит Сурожский Антоний. Труды. – М.: «Практика», 2002.
2. Лосев А.Ф. Высший синтез. Неизвестный Лосев. – М.: «ЧеРо», 2001.
3. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. – М.: «АСТ»,
4. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Книга – М.: «Искусство», 1988.
5. Лосев А.Ф. Дерзание духа. – М.: Издательство политической литературы, 1989.
6. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. Дополнение к «Диалектике мифа». – М.: «Гнозис», 2022.
7. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – М.: «Русский мир», 2014.
8. Лосев А.Ф. Жизнь. – СПб: АО «Комплект», 1993.
9. Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. – М.: «Мысль», 1999.
10. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. – М.: Мысль, 1993.
11. Лосев А.Ф. Вещь и имя. Самое само. – СПб: Издательство Олега Абышко, 2016.
12. Тахо—Годи А.А. Жизнь и судьба. – М.: Библио ТВ, 2023.
13. Трубецкой Е.Н. Три очерка о русской иконе. – М.: «ИнфоАрт», 1991.
14. Троицкий С.В. Христианская философия брака. – М.: «Издательство ФИВ», 2015». URL: https://predanie.ru/book/90617-hristianskaya-filosofiya-braka/ (Дата обращения: 07.05.2024)
15. Щипков В.А. После человека. Идеология и пропаганда трансгуманизма в современном мире. Доклад. – М.: Русская экспертная школа, 2018.
16. Мастера искусства об искусстве. Том 5. Книга 2. – М.: «Искусство», 1969.
17. Погудин Ю.А. Лекарство Синтез или Как прогнать Ссору (2023). URL: https://www.litres.ru/book/uriy-aleksandrovich-pogudin/lekarstvo-sintez-ili-kak-prognat-ssoru-69786340/ (Дата обращения: 17.02.2024)
18. Погудин Ю.А. Манифест диалектического синтетизма и архитектуры (творческое кредо архитектурно-эстетического течения). URL: https://credo-new.ru/archives/3048 (Дата обращения: 14.03.2024)
19. URL: https://azbyka.ru/bogosluzhenie/posledovanie-venchaniya/ (Дата обращения: 17.02.2024)
20. Губаревич О.Н. Повышение значимости роли отцовства в воспитании подрастающего поколения на современном этапе // Актуальные проблемы воспитательной работы и молодежной политики в современном ВУЗе. Материалы II Международной научно-методической конференции. г. Витебск, 2022. URL: https://www.vsavm.by/wp-content/uploads/2022/12/Konferentciia-Aktualnye-problemy-vospitatelnoi-raboty-6-8-oktiabria-2022-2.pdf (Дата обращения: 04.05.2024)

[1] «Те противоположности, которые путем скачка переходят в неделимое единство, еще до этого уже содержат в себе возможность такого скачка, его зерно или семя» [5, 332].

[2] В 1929 г Алексей Лосев вместе с женой Валентиной тайно приняли монашеский постриг с именами Андроник и Афанасия. Путь к абсолютной диалектике начался, конечно, раньше 1929 г. Здесь второе имя Лосева выражает глубину и силу его веры.

[3] «Я хочу сказать, что всё существующее и всё мыслимое обязательно есть всегда и всюду самотождественное различие» [5, 60].

[4] Отметим, что, например, в химии новизна в свойствах может получаться не только от соединения разных элементов, но и от изменения «структурного места одного из элементов молекулярной цепочки, […] геометрического положения этого элемента относительно центральной оси структуры молекулы» [5, 333]. В историческом процессе диалектика содержательных элементов и их структурного соотношения может быть сопряжена с последовательной заменой сначала самих элементов и сохранением структуры, и затем уже вести к изменению и самой структуры, и таким образом приводить к полной смене исторического типа. В выбранном автором ракурсе важен такой тип новизны, который образуется и не от структурной трансформации, и не от замены одних элементов другими, а связан с диалектическим скачком, синтезирующим разнокачественные, противоположные и взаимодополняющие сущности.

[5] Понятие «эмерджентность» (от англ. emergent «возникающий, неожиданно появляющийся») синонимично категории синтеза: в теории систем рассматривается как несводимость свойств системы как целого на сумму свойств её компонентов. Этот универсальный принцип проявляет себя во многих областях природы и общественной жизни. Здесь это понятие только упоминается, так как обстоятельное его раскрытие требует отдельного исследования. В нашей теме этот принцип важен именно с точки зрения понимания семьи как целого во взаимосвязи с основами христианской религии.

[6] «Тварь никогда не может стать Богом по сущности; по субстанции Тварь может стать Богом не нумерически, но только по причастию к Богу, по благодати Божией, т.е. умно, энергийно, а не вещественно и сущностно. Нумерически и субстанциально при самом последнем и окончательном слиянии с Богом, при слиянии с Ним до полной неразличимости все равно отсаются две сущности, два бытия, две личности – Бог и человек» [6, 512].

[7] Алексей Лосев очень ярко обосновывает это в работе «Самое само» [11, 206-208].

[8] Начиная с множителей больше цифры 2.

[9] Эта мысль встречается в некоторых сетевых публикациях как пример в контексте объяснения гегелевской диалектики, а также критики одного из её законов – «отрицания отрицания» – и при «опровержении» диалектического мышления как такового. Для нашего изложения этот тезис имеет не периферический, а центральный характер и отвечает на поставленный Алексеем Лосевым вопрос в эпиграфе.

[10] Отсюда ясна суть мата – осквернение тайны рождения и творчества. «Сама матерщина имеет смысл только при уверенности в чистоте и святости материнства. Только исповедуя материнство как высочайшую святость и чистоту, можно употреблять матерщину, то есть мыслить осквернение матери. Что не чисто само по себе, того и нельзя осквернить. Оно уже и без того скверное. А осквернить можно только то, что чисто. Поэтому чем больше слышно матерщины, тем больше люди верят в святость и чистоту материнства. И чем больше в прошлом люди не признавали Родины, тем больше это говорило об их собственном разложении, о социальном самоубийстве.» [8, 38-39]

[11] Ср.: «..те синтезы, о которых говорит диалектика, всегда подвижны и являются только тезисом для новой триады» [5, 117].

[12] «Лекарство Синтез безупречно исцеляло противоположности: холодная зима и жаркое лето объединялись в прохладной весне и теплой осени, вертикальное и горизонтальное – в диагональном, круг и квадрат – в восьмиугольнике.. Но стоило применить лекарство к противоположностям хорошее и плохое или добро и зло, вышло что‑то страшное.. Не бывает доброго злодея или злого добра – сказала Философьи ее сестра Этика. Это совсем другая противоположность, осознала Философья, она не похожа на все остальные, она – противоположна им. Потому, что от соединения круга и квадрата в восьмиугольнике нет никакого худа, а от соединения добра и зла появляется что‑то страшное – приходит волчица в овечьей шкуре. Эту волчицу зовут Ложь, она – мать Ссоры. Колдовство Ссоры оказалось намного страшнее и коварнее, чем думалось вначале. Ложь притаилась в засаде между добром и злом, и как только Философья попыталась излить на эту противоположность лекарство Синтеза, зло приняло облик добра, оставшись злом. Добро же осталось собою, но у зла появилось новое оружие – личина. Лекарство Синтеза оказалось не всемогущим. Как распознать и победить зло, если оно притворяется добром, если хищный волк притворяется мирной овечкой?» [17].

[13] Ср. со словами Христа: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28); «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

[14] Подробнее о связи христианского учения о браке с догматами о Пресвятой Троице и Церкви см. в работе проф. Сергея Викторовича Троицкого «Христианская философия брака» [14].

Приведем выдержки из неё.

«Сопоставляя откровенное учение о браке с догматами Троичности и догматами Церкви, мы видим, что в браке человек достигает подобия с жизнью Высшего бытия, в то же время становясь частью Церкви.»

«Брак – это вышеличное единство, подобное единству Святой Троицы.

Поэтому-то категории нашего разума неприложимы как там, так и здесь, и брак возвышается над основным законом нашего разума, законом тождества, ибо здесь два являются в то же время и одним.»

«Это метафизическое единение мужчины и женщины есть таинство, поскольку оно превышает категории нашего разума и может быть пояснено лишь сопоставлением этого таинства с таинством Пресвятой Троицы и догматом Церкви…»

«Апостол Павел сравнивает взаимные отношения мужа и жены именно с отношениями Лиц Святой Троицы.»

«Лица брачующихся не сливаются в браке, а объединяются в высшем единстве, как не сливаются и лица Святой Троицы.»

^[15] Догмат о соединении Божественной и человеческой природ во Христе, утвержденный на четвертом Вселенском соборе (451 г).

[16] «Богочеловек есть одновременно и Бог, и человек по самой своей субстанции, по самой своей ипостаси […] Он – богочеловек по самой своей природе […] Божество в нем пребывает во всей своей полноте, в последних неисповедимых глубинах своего существа; и человек пребывает в нем в последних своих глубинах, во всей своей тварности, беспомощности, даже болезненности и смертности […] Тут две ипостаси, две субстанции, две личности слиты в одну единую ипостась, субстанцию и личность» [6, 512].

[17] «[…] В браке всегда есть третье лицо – лицо Самого Бога. Человек не есть самобытное бытие не только как индивидуум, но и как брачная пара, а потому нормальной духовной жизнью он может жить лишь в общении с Богом и как индивидуум, и как брачная пара. Таким образом, в браке всегда три лица – мужа, жены и соединяющего их Бога. Мысль о необходимом участии божественной силы – благодати Божией – в браке мы находим и в Библии, и в святоотеческой письменности» [14].