В этом номере мы продолжаем публикацию стихов, которые мы посчитали интересными.
Их автор Елена Лапаева живёт в Оренбурге, занималась политическими и социальными проектами, работала в медиасфере.
Сейчас работает в Центре управления регионом Оренбургской области. Публикуется в соцсетях.
ФИЛОСОФСКАЯ ЛИРИКА
Вот он, очередной уходит — не поскользнись.
Плюсом температура,
минус диоптрии.
Как ты там? Ты держись.
Вот тебе поручни поручения —
не забыть
Расписаться при получении.
Вот мы уже не учимся — мы осваиваем, мы закрепляем, мы — отработанный материал.
А в это время солнце стаивает,
Опрокидываясь в бокал.
Где-то у кромки крабы скребут по камням заиленным,
Скаты таятся под толщей, покачиваясь слегка.
Вот мы оказываемся любимыми,
Настоящими,
Будущими,
Предстоящими —
А пока
Где-то не здесь мерзнут пальцы
Забывших перчатки, ключи, растерявших,
Растерянных напрочь,
Растерзанных,
Распотрошенных.
Вот тебе пара вывесок гаснущих,
Потрескивающих под ледяным дождем, и
Вот тебе лонг и шот.
Парочка хостес сонных
Недовольно нас пропускают к стойке.
Вот закрываются двери, гаснет неон.
«Вот тебе робот бот.
Робот бог».
Было не больно.
Папа? Что Папа.
Как всегда с утра пьёт чай с молоком, -Значит, утро будет лучистым.
Папа встаёт до рассвета, трёт переносицу: «Черт бы побрал тебя, что ты устроила, если опять простынешь, ты лечись там».
Папа хмыкает, вглядываясь в темноту за стёклами: «Снова не в этот раз», — и наливает Чивас.
«В общем, через неделю проверим, что получилось».
####
Джо Малон приходит к ней подышать в лицо,
Сделать вид, что он по-прежнему настоящий,
Что он зрим и зряч, по-свойски, как соучастник,
Он отсчитывает купюрами по пятьсот.
Остальное — на чай, говоря: «На счастье»,
Чтобы ни дай бог не прослыть скупцом-
Выжига, мот, красавец и неудачник.
В первый раз они встретятся перед вылетом, сверят рейс,
Как в кино черно-белом, в кафе — сэндвичи и кофе
С пенкой: «Отвратительный…» доверительно шепчет Джо тебе.
«Хуже некуда»,- согласишься ты: «Если только
Не считать того, что я варю себе по утрам».
И они расходятся навсегда по своим ветрам, крышам, будущим неслучившимся богадельням, спальням.
«Мне — отдельный»,
Говорят они хостесам,
Чтобы встретиться через полчаса,
Притвориться, что это случайно.
«Ты казалась стойкой», — он будет ей говорить:
«Хорошо, что не
Задержали вылет,
Если бы влюбились
То тогда б вдвойне», —
Соглашаешься: «Вот же она, сплошная»,-
Джо-ловкач подхватывает спасательный круг, кивает.
Он развоплотится нескоро — примерно недели через две.
А ты всё притворяешься, как большая.
####
Чтоб разом обрушить в тебя: нашатырь, подреберье,
будильник пропущен,
прогноз на неделю,
осадки местами,
с утра штормовое,
Мне это приснилось, за что мне все это, Все сам и
Придумал —
Мы даже расстались,
И след торсионный.
Неправильно
набран
номер.
И ты мне сказала:
«Ещё повтори, проводи, проведи по живому».
А я все стоял у замерзшего —
Не продышать, не откашлять.
Осталось немного —
Маршрутка, конечно, некстати,
Но, в общем, пора по накатанному, по ледяному —
Раз я тебя, нежная, вывернул наизнанку —
Такой и запомню.
####
Когда остывает за дверью воздух примерно до минус двух или четырёх,
Он щурится близоруко на облака, плывущие брюхом вверх.
Недолго осталось — к сумеркам будет снег,
Колени подсказывают — в крайнем случае, дождь.
Он сам их придумал, правила, значит, не обойти.
Теперь он морщинит высокий лоб, говорит — открыл.
Отнять тебя из её глаз распахнутых, жил натянутых, выдернуть из земли,
Поднять тебя над горизонтами — чтобы вернуть зонтам,
Обрушить на склоны, селями унести
И выпотрошить в океан.
Он сам это все изобрёл примерно позавчера, а теперь он стар,
Уютен, покладист и иногда сварлив.
Но это с утра, когда небо затянуто, кофе немолот, а с вечера он был пьян.
Иначе, как вынести это, милая, объясни.
####
А слабо стать щепоткой? Покорной и неоспоримой.
Проявлять вкус пищи небрежно, закреплять фотоснимки
Или стаивать снег с асфальта — это как придётся.
Или — ешьте меня вдвоём — проверять на прочность
Закадычных тех или этих — на собственный выбор.
Растворяться в воде и давать им возможность выплыть.
И щипать до всхлипов, заживляя порез на коже.
И сверкать алмазно в глазах твоих, Боже.
####
И снова по чуть-чуть, на лезвии ножа
По чайной ложке в час, по капле раз за разом
Благодарить, виляя, праздновать, скуля,
Что, мерзни, волчий хвост, отрежу, но не сразу.
Что посмотри наверх — такая благодать обрушится на нас, что впору просыпаться,
Что ни один из них и ни один из нас,
И ни один из всех, и ни один про счастье.
Заботливой рукой укрой и обними,
И отними совсем — от края и до края.
Смотри, как слепит свет, смотри,
как снег летит
Читает по губам, и тает, повторяя.
####
Когда затихнет гул — примерно к четырём, но —
Окажется что ты, конечно, не готов.
Тогда перетерпи и перетри, как зерна
В прилипчивую пыль, в кофейный порошок.
И завари погуще — может, рассветет
Из медной глубины, из лампы Алладина
Проступит на огне привычный, невредимый
И остановит мглу на подступах плечом.
Запомнишь — жгли костры, и пепел невесомо,
Незримо оседал, испачкать норовил
Манжеты и жабо, а ты была весёлой,
И храбрые мужи, и преданные жены
Водили хоровод, и хоровод кружил.
Как первый снегопад под перья лез, в болоний —
Билеты в первый ряд, партер до декабря
Раскуплен — посмотри на гаснущее солнце,
Потом не говори, что это было зря.
И трескался фарфор по донышку, морщинил,
И бился о стекло почтовый до зари.
Ты говорила вслух капризные, чужие, —
А я не верил им, ты лучше повтори.
####
А когда он заходит без стука с приветствием: «Мира вам!»,
Я-то знаю — он просто не был диагностирован,
Не одарен рецептом ни на один препарат, —
Ни на светлую боль, ни чёрную мерзлоту воронова крыла,
Завернуться в которую можно, и падать, и падать —
Парашютного шелка квадратиком, вшитым в подкладку
Под тряпьем, как под парусом алым
Идти наугад.
Ты опять остаёшься один, как назло, невредим, —
Навредить тебе каждый старался — но, кажется, нечем.
Я протягиваю тебе руку и анальгин
Из походной аптечки.
Ты смеешься и трешь у виска —
Так, похоже не лечат.
И самостоятельно закрываешь глаза.
«Приходи на меня посмотреть» — приходи опознать —
Слышу я, и киваю, и становлюсь бессердечной,
И учу «навсегда», «никогда», «вечер утро и вечер».
И сбиваюсь со счета, сбиваюсь со счета всегда.
####
Он меня приглашает тлеть
На одну лишь треть
По нечетным числам,
Да, а по третьим средам
Приходить к оставленным или бледным,
Загорать с 11-ти до обеда,
Не задерживаться,
А потом окучивать, подметать —
Это ежедневно.
А потом непременно ложиться не с ним в кровать.
Только Кали-Юга, милый, такая мгла —
Нет ей оправданья и нет числа —
Без часов, печенья песочного, без календарных засечек, осечек —
Только сумерки вечные, только высохшая шелуха
От подсолнечника
У подъезда.
Только окрики, только взгляды через плечо,
Только: «Ты спасибо скажешь за все ещё»,
Только очередь наугад и внезапный кашель,
Разрывающий диафрагму вдоль или пеперек, —
Это на сегодня или на завтра, или на год,
Предстоящий до будильника — на часа полтора вперёд,
Чтобы не осталось места пройденным или нашим.
Все маршруты по заболоченным полюсам,
По ржавеюшим рельсам,
По близоруким твоим глазам
Или шпалам, пропитанным креозотом.
А теперь иди, загорай под никчёмным солнцем,
Калиюжным, февральским, карликовым, вынутым изнутри,
Неуклюже вспыхивающим, одиноким —
И смотри на меня — или не смотри.
Кроха-сын придет уточнить, что такое плохо —
Лучше ничего ему не говори.
####
Если споткнулась — дай ей прожить одной,
Где-то за тридевять, где-то в н.э., там, где легче
легкого
Были тюки и сновали повозки,
Не разъезжаясь по глине обочин домой, —
Все девять месяцев — все девять жизней,
Ной.
Глиняные осколки, любая резьба —
Все бы пошло ей — тандыр ли, кистень ли, изба,
Вывернутые суставы, закатанные рукава,
На непонятном исписанные ножны, —
И на понятном — вот это сегодня нельзя
Это нельзя никогда —
А когда станет можно
Нас перекрестят и выпихнут за предел,
В дальнюю горницу, на поле, чистить колодцы,
Может, от солнца ещё — это как повернется,
Может, вернётся ещё — ну, конечно, вернётся,
Тридевять, девять, единственная, прицел.
####
####
####
Коротко о погоде — черт бы её побрал.
И подобрал эти юбки, чулки из нейлона, кофточки слюдяные,
Ёлки, иголочки, веточки ледяные.
Больше недели солнца не видел —
И не увижу, видимо, никогда.
Сумерки — здесь только сумерки и даны.
Мы бы наощупь старались, но только зачем нам
Помнить, как солнце ползёт по облупленным стенам,
По волосам соломенным, по лежакам,
По полотенцам —
И оставляет в нас чувство свободы или вины,
Трепетное непременно.
Чтобы хватило, засыпало с верхом до очередной зимы,
До этих шариков и огонечков, китайских гирлянд с бенгальскими.
Я так просил тебя позавчера и вчера — останься
Я так любил тебя, как невозможно любить
В этих гостиницах, лобби, ну есть же предел
Всем понедельникам, пятницам, необитаемым островам
Буклетным,
Всем терминалам обжитым, выходам на посадку, забытым билетам и багажам,
Всем улетевшим надолго —
И незаметно.
Мне тут посветит неярко, побуду тогда,
Как ты хотела а как ты хотела а где ты
####
Говорю с тобой с того края — тысяч семь
Не рупий, — верст.
Это если по небу —
А по земле не бывает
Это как ты повис на надежной руке, на подножке трамвайной
В бесполезном несбывшемся где-то,
Где наперечет
Все песчинки и камушки,
И потёртости джинсовые,
и неловкости, и заломы,
Все углы укромные,
А не острые и не прямые,
И объятья заканчиваются
На гремучую нежность, румянец или отвагу,
Или что-то между
Прочим — пророчеством накануне,
Полотенцами влажными,
Откровениями сокровенными —
На однажды
Или где-нибудь,
Или на возможно и невозможно,
И на поцелуи —
Производные от на всю жизнь или не бывает,
Так, что пламя
На всех жертвенниках отступает с трепетом
От молитвенников, постников, крестников, исповедников,
Ниначтонегодников, аллилуя.
Я с тобой говорю с того края, осанна, с тех ржавых ножниц,
Где семь раз отмерила, как умела,
Где отрезала наугад,
С того края, где пунктир не выдумали,
Где нет попыток,
Где любой прогноз сбывается —
Ливень, снова ливень или жара
Вентиляторная, невозможная до утра,
И зима, которая никогда не подходит близко —
И она никогда не зима.
Где полоска тончайчая, как от белья
Прямо по небу, прямо напротив шеков,
Волн что лихо закручиваются в километры.
Я тобой говорю с того края, где лучше всего молчать.
Мои волосы хрупкие, неживые и отросшие ниже плеча.
Ты смеешься: «Моего плеча», —
Твоего, конечно.