Плетнев Александр Владиславович. ДЕПРЕССИЯ В ЭПОХУ ИЗОБИЛИЯ: НЕОКАПИТАЛИЗМ КАК ПАРАДОКС СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Плетнев Александр Владиславович

СПб ГОУ ВПО “Санкт-Петербургский государственный институт психологии и социальной работы”

Доцент кафедры теории и технологи социальной работы

Кандидат социологических наук

Pletnev Alexander Vladislavovich

St. Petersburg Institute of Psychology and Social Work

Associate Professor, Department of Theory and Technology of Social Work

Ph.D.

Mail: Venger.vin@rambler.ru

УДК 316.012

 

ДЕПРЕССИЯ В ЭПОХУ ИЗОБИЛИЯ: НЕОКАПИТАЛИЗМ КАК ПАРАДОКС СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Аннотация: В настоящее время можно обнаружить множество социальных процессов, которые недостаточно хорошо объясняются с позиции социологической теории. Сюда относится рост практик символического потребления, увеличение уровня девиации и преступности, распространение в обществе социального и психического стресса. Социологи предлагают много объяснений этих явлений, но это объяснения симптомов и следствий, а не причин. Наиболее ярким подтверждением неспособности теории исчерпывающе объяснить происходящие процессы является кризис социологической мультипарадигмальности. Вместо раскрытия сути происходящих процессов социология идет в направлении противоположном от истины по пути создания постмодернистских теоретических иллюзий. В данной статье доказывается ложность постмодернистской теории и обосновывается истинная причина происходящих в обществе изменений – формирование новой, неокапиталистической формации. Неокапитализм имеет в своей основе не материальное производство, а символическое потребление и по своим свойствам существенно отличается от описанного классическими теоретиками социологии капитализма. Неокапиталистическая экономика перешла от удовлетворения реальных потребностей к созданию потребностей символических. Концепция неокапитализма позволяет получить объяснение новейших изменений, происходящих в экономике, политике и культуре. Принятие этой концепции научным сообществом имеет огромное значение для практики, поскольку позволит более эффективно выстраивать работу в сфере маркетинга, публичной политики, профилактики преступности и во многих других областях.   

Ключевые слова: мультипарадигмальность, аномия, капитализм, неокапитализм, формация, общество потребления.

 

DEPRESSION IN AN AGE OF PLENTY:

NEO-CAPITALISM AS A PARADOX OF SUPERNOVA ECONOMY

Abstract: Currently, you can find many social processes that are not well explained from the position of sociological theory. These include the growth of practices of symbolic consumption, an increase in the level of deviation and crime, the spread of social and mental stress in society. Sociologists offer many explanations for these phenomena, but they are explanations of symptoms and effects, not causes. The most striking confirmation of the inability of the theory to exhaustively explain the processes taking place is the crisis of sociological multi-paradigm. Instead of revealing the essence of the processes taking place, sociology goes in the opposite direction from the truth along the path of creating postmodern theoretical illusions. This article proves the falsity of the postmodern theory and substantiates the true reason for the changes taking place in society  the formation of a new, neo-capitalist formation. Neocapitalism is not based on material production, but symbolic consumption, and by its properties, differs significantly from that described by classical theorists in the sociology of capitalism. The neo-capitalist economy has moved from meeting real needs to creating symbolic needs. The concept of neocapitalism provides an explanation of the latest changes in the economy, politics and culture. The adoption of this concept by the scientific community is of paramount importance for practice, since it will make it possible to more effectively build work in the areas of marketing, public policy, crime prevention and in many other areas.

Keywords: multi-paradigm; anomie; neocapitalism; formation; consumer society.

 

Введение. Положения классического марксизма остаются методологическим базисом для значительной части исследований сверхсовременного общества. При этом очевидная эмпирическая реальность во многих случаях грубо противоречит теории. Если перефразировать Гёте, то «древо жизни» зеленеет совсем не так, как предписывает ему сухая теория.

С одной стороны, можно отметить очевидное увеличение благосостояния жителей Западного мира после эпохи Второй мировой войны. Попытки построения различных типов Государства всеобщего благоденствия (Welfare state) дали свои плоды. Такие базовые блага как собственное жилье, автомобиль, возможность отдыха и накопления доступны каждому индивиду, имеющему нормальную занятость. С другой стороны, многочисленные кросс-культурные исследования демонстрируют высокий уровень аномии, девиации и преступности – индикаторов психосоциального стресса мертоновского типа. Это обстоятельство бросает вызов классической идее об удовлетворении потребностей в следствии получения индивидом реальных благ.

При анализе социологической литературы за последние три десятилетия можно заметить, что социологи вернулись к обсуждению аномии [9, с.5] и рассматривают её как многоаспектный психосоциальный стресс [7, с. 51-86.]. Проявления этого феномена можно наблюдать на примере растущего расслоения по доходам, высокого уровня самоубийств и прочих проявлений девиантного поведения [8, с.3], появления множества протестных движений в развитых и развивающихся странах. Все эти явления проистекают из экономики. Очевидно, что капитализм не работает в рамках той теоретической схемы, которая была предложена Карлом Марксом, Адамам Смитом и Филипом Котлером. Вместо удовлетворения потребностей человека экономика и культура в целом порождают рост неудовлетворенности. Указанные обстоятельства порождают убеждение в том, что классические социологические концепции капитализма не работают как раньше, поскольку изменилась сущность самого капитализма. Исследовательский вопрос данной статьи заключается в том, чтобы выявить суть произошедших радикальных изменений в экономике методами теоретического синтеза и реконцептуализации. В сфере методологии онтологическим основанием исследования выступил номинализм, а эпистемологическим – интерпретативизм.

  1. Крушение иллюзий: От постмодернизма к интенсивной сверхсовременности.

Прежде чем обращаться к основному вопросу статьи необходимо отметить, что ошибочны не только господствующие представления об экономике, но и об обществе в целом. Социологическим мейнстримом являются постмодернистские теории, основная идея которых заключается в том, что общество перешло в некое принципиально иное состояние, которое не может быть описано в координатах классической социологической теории. Однако постмодернистами это утверждение не было в достаточной степени доказано и обосновано, они не создали такой постмодернистской социологической теории и методологии, которая была бы способна заменить прежнюю. Предложенная постмодернистами теория составляет разрозненные утверждения об обществе. В целом постмодернистская теория опирается на идею симулякра, предложенную Жаном Бодрийяром. С позиции Бодрийяра феномен симулякра в обществе является «не тем, что вовсе оторвано от реальности, а тем, что уже никогда не обменивается на реальное, а обменивается на самое себя в непрерывном круговороте без референта и предела» [1, с.12]. Ошибочность предложенного Бодрийяром противопоставления «реального» и «виртуального» заключается в том, что, говоря о социальной реальности, он оперирует понятием «реальность», характерным для физического мира. Утверждение о том, что у определенного индивида нет определенного статуса не означает отсутствие длины, веса или иных физических характеристик такого явления как статус.  Здесь речь идет о существовании идеального по своей природе явления.  Если осознать этот простой факт, то рушатся как карточный домик не только теоретические построения Бодрийяра, но и вся постмодернистская социология. Многие постмодернисткие теории не наследуют столь явно идею противопоставления реального виртуальному, но осмысливают мир в постмодернисткой парадигме. С этой точки зрения, поскольку социальный мир является симуляцией реальности, то в нем не будет однозначной истины ни объективной, ни субъективной. Это мир постправды и постметодологии, в котором отвергаются как реалистические, так и номиналистические пути познания. Постмодернистская мысль «последовательно отвергает причины» [11, с.81] в интерпретации социальных явлений. В итоге постмодернистскую парадигму следует признать ложной, поскольку она основывается на ложном противопоставлении «реального» и «виртуального».

Описанная теоретическая иллюзия оказалась очень деструктивна для социологии. Социологов вообще подвело представление о будущем, заимствованное из простого разговорного языка. В итоге вместо того, чтобы экстраполировать в перспективу существующие тенденции и пытаться предугадать развитие социальных процессов, социологи выстраивают иллюзорные конструкты будущего. Итак, постсовременное общество не сформировалось, и мы живем в эпоху интенсивной сверхсовременности. Интенсивной и не похожей на предшествующую эпоху классической социологии её делают именно экономические процессы. По этой причине изучение сформировавшегося нового типа экономки, который был обозначен нами термином «неокапитализм» (от греч. neos. новый, лат. capitalis головной, отменный), является существенным вкладом не только в социологическую теорию, но и в методологию и эпистемологию социального познания.

  1. Специфика сверхновой экономики.

Кризис классического капитализма связан с невозможностью бесконечного наращивания объемов производства за счет постоянного расширения рынка по той простой причине, что объем земного шара ограничен. Распад СССР и исчезновение Варшавского договора стало для транснациональных корпораций последней возможностью захватить неосвоенные рынки. Дальнейшее увеличение продаж и прибыли было возможно только за счет качественного, а не количественного наращивания потребления. С большой долей условности момент падения Берлинской стены можно считать тем моментом, когда начал формироваться неокапитализм. Качественное наращивание потребления означает, что вещи необходимо продать тем потребителям, у которых подобные вещи уже есть. В данном случае потребителю предлагается не сам товар, а ассоциируемый с ним символический статус. К примеру человек, владеющий исправным автомобилем, не заинтересован в приобретении нового, однако его заинтересует возможность получить статус богатого [12, с.22], уважаемого, спортивного, сексуального члена общества. Этот статус может ему дать новый товар, произведенный престижным брендом и соответствующий господствующим на рынке потребительским трендам. К примеру новый автомобиль марки Проше может существенно улучшить настроение того, кто его приобрел, и также существенно ухудшить настроение окружающих, которым он не по карману [14, с.470]. Практики символического потребления не только повышают социальный статус индивида, но и приносят ему огромное эмоциональное удовольствие [10, с.312].

Благодаря развитию потребления, выходящего за рамки практических соображений, формируется неокапитализм – тип формации или экономической культуры, основой которого является символическое потребление. Развитие неокапитализма оживляет экономику, но оно крайне губительно для общества. При этой формации планка необходимого потребления постоянно повышается. Каждый год или каждый сезон внутри года происходит обновление трендов на рынке и имеющиеся у потребителя вещи перестают быть соответствующими моде и представлениям о необходимом достатке. В результате потребитель вынужден покупать новые вещи по причине их «морального устаревания». Эта гонка за потреблением приводит к тому, что даже люди со средним достатком постоянно ощущают себя нуждающимися, берут кредиты для покупки трендовых вещей. В итоге положение этих, вполне обеспеченных финансовыми средствами людей, напоминает положение бедняков в условиях классического капитализма. Для обозначения подобных индивидов социологом Дмитрием Владиславовичем Ивановым был предложен термин «сверхновые бедные» [3].  Этим понятием обозначаются люди, которые имеют средний и высокий доход, однако субъективно ощущают себя нуждающимися, поскольку не способны постоянно потреблять массу дорогостоящих товаров и услуг, которые наделяли бы их символическим статусом успешных, респектабельный людей. Следует отметить, что эти явления социальной жизни так или иначе уже описаны в многочисленных публикациях по маркетингу и обществу потребления. Но скрупулёзно перечисляя многочисленные симптомы формирования сверхновой экономики, социологи и экономисты упустили главное – причину происходящих событий, становление новой формации.

Появление сверхновой бедности является не случайным феноменом, оно систематически генерируется субъектами экономики. Для стимулирования и поддержания стремления индивидов к символическому потреблению необходимо переориентировать их на потребительские ценности в ущерб подлинным ценностям, таким как семейные, религиозные, национальные и пр. Процесс распада подлинных ценностей ранее был блестяще концептуализирован Мертоном как процесс аномии, когда повышающиеся требования культуры к финансовому успеху индивидов не обеспечиваются возможностями реальной экономики [6, с.247-249]. Это определение оказалось крайне удачным, что позволяет ему преобладать в социологии уже более полувека, однако оно описывает суть аномии, не касаясь её причин. Концепция Мертона не позволяет понять, почему повышаются требования культуры к материальному успеху индивидов, и она не способна объяснить повышения уровня аномии и интереса мыслителей к этому явлению в течении последних трех десятилетий.

  1. Неокапитализм как формация, дискурс и тип экономической культуры.

Если в условиях классического капитализма аномия представлялась социологам как маргинальное явление социальной жизни, то в неокапитализме она играет роль двигателя. В этих условиях реклама, кинематограф, СМИ и прочие элементы массовой культуры с одной стороны генерируют аномию, которая разрушает традиционные ценности, а с другой – навязывают индивидам ценности статусного потребления. Развитие аномии приводит к повышению уровня девиации и преступности [15, с.187], эта связь была обнаружена еще Дюркгеймом, а описание повышения уровня преступности в эпоху неокапитализма можно обнаружить в криминологической литературе, начиная со знаменитого труда «Преступность и американская мечта» [13]. Несмотря на огромную ценность этих работ для теории и практики, они опять же описывают следствия, а не причину. Современная криминология может стать существенно эффективнее, если будет учитывать феномен неокапитализма.

Если все предыдущие формации, согласно Марксу, приводило в движение развитие производительных сил, то неокапитализм развивается благодаря развитию символического потребления. Совершенствование вещей как физического носителя символического статуса имеет второстепенное значение. Главной составной частью общественной жизни становится не материальное производство, а символическое потребление. Постоянная гонка людей за статусным потреблением и финансовая неспособность удовлетворить эту потребность порождают целостную депрессивную культуру. Огромное изобилие созданных товаров и услуг парадоксальным образом привело не к удовлетворению потребностей, а к ощущению хронической неудовлетворенности индивида.

В неокапиталистическом обществе находятся индивиды, которые отказываются следовать потребительским ценностям, даже начинают борьбу с потребительским стилем жизни. Они отвергают неокапитализм, подвергая критике символическое потребление. Эти индивиды приобретают дешевые товары, которые имеют тот же функционал, что и продукция известных брендов. Товары для данной категории потребителей выпускают компании «партизаны», которые пародируют продукцию известных брендов, однако «ценовой разрыв лишь отчасти можно объяснить разницей в качестве продуктов и услуг; главное же объяснение заключается в том, что запрашиваемая партизанами цена не включает виртуальную (брендовую) и гламурную (трендовую) составляющие» [2, с.307]. Они любят высмеивать поклонников дорогих и статусных товаров называя их людьми, которые напрасно тратят деньги. Хотя такие индивиды могут активно пропагандировать свои взгляды, они не только не мешают функционированию неокапитализма, но и играют в его функционировании системную роль. Они играют роль своеобразного противовеса по отношению к поклонникам брендов и трендов. Поскольку престиж продукции любого известного бренда обратно пропорционален количеству людей, способных её приобрести, то для поддержания этого престижа необходимы потребители, которые не хотят или не могут купить эту продукцию. Престиж является результатом сравнения статусных позиций различных товаров и богатые могут считаться богатыми только по отношению к бедным. Если продукция определенного бренда становится слишком распространена на рынке, то такой бренд теряет свои статусные позиции и из продукции для богатых он может превратиться в продукцию, которая не обеспечивает её владельцу символического статуса. В итоге потребители дешевых и функциональных товаров оказываются нужны в неокапиталистической экономике.

Помимо этого, оказываются бесполезными работы социологов и экономистов, критикующих негативные проявления неокапитализма. На практике правительства большинства стран ориентируются при принятии решений на потребности крупного капитала, а крупный капитал функционирует по законам неокапитализма. Получается, что и правительства не препятствуют развитию неокапитализма.

Далее рассмотрим некоторые особенности неокапитализма, которые позволяют считать его отдельной формацией или новым типом экономической культуры, отличным от прежнего капитализма. Прежде всего, в эпоху неокапитализма исчезает самый главный недостаток прежнего капитализма – эксплуатация. Это связано с тем, что значительная часть цены престижного товара оставляет символический компонент. Себестоимость товара как физического носителя может быть в несколько раз меньше, чем цена на витрине магазина. Это означает, что большая часть прибыли компании, создается не в рабочем цеху, а в кабинете маркетолога. В этом смысле уместно задаться вопросом, кто кого эксплуатирует в наиболее престижных корпорациях, капиталист наемного работника или наоборот? Возможно многие рабочие в престижных корпорациях получают большую оплату, чем подразумевает их вклад в производство. Фактически в неокапиталистической формации основная масса прибыли создаётся надстройкой, а не базисом.  Базис, производительные силы (материальное производство) становится только предлогом для символического производства –  производства статусов, за которые и готов отдавать свои деньги потребитель. Дополнительным свидетельством сказанного является появление категории «золотых воротничков» внутри класса наемных работников. Огромные доходы представителей этой группы связаны с тем, что их творческие идеи позволяют компаниям получать миллионные сверхдоходы. Вообще данное обстоятельство – обогащение небольшой прослойки творческих работников (креативного класса), которые являются лидерами как производства, так и потребления трагическим образом контрастирует с изменением структуры реального производства.  Увеличение производительности и роботизация производства, применение искусственного интеллекта приводит к тому, что материальному производству требуется всё меньше живых людей – работников в традиционном смысле слова.  И представители классического рабочего класса оказываются на улице, что приводит многие государства к необходимости введения базового дохода. Это обуславливает появление «нового классового расслоения между высококвалифицированными и образованными специалистами и утративший квалификацию малообразованный рабочей силой» [5, c.349-350]. Функционирование неокапитализма латентным образом создает новые социальные и географические факторы стратификации.  Простой факт проживания в Силиконовой долине или ином инновационном центре развития сверхновой экономики наделяет определенных индивидов более престижным статусом. В результате “новая форма расслоения по доходам является результатом развития структур постиндустриального капитализма в суперурбанизированных анклавах глобальности. Здесь потоки людей, товаров, денег, информации структурируют социальную жизнь. Вовлечение в них становится фактором социальной дифференциации» [4, с.21].

Другой особенностью классического капитализма, которая исчезает в эпоху неокапитализма, является отчуждение. С одной стороны работник по-прежнему отчуждается от произведенного продукта, но с другой стороны он приобщается к символическому статусу компании. Принадлежность к престижному бренду сама по себе поднимает социальный статус работника. Факт принадлежности работника к таким компаниям как Apple или Tesla делает его авторитетным в глазах окружающих. При последующем трудоустройстве данный индивид может быть более успешным кандидатом на должность.  Таким образом символический статус может быть конвертируем во вполне реальные финансовые средства. Теряет смысл также и понятие прибавочной стоимости, поскольку производители наиболее престижных брендов могут вообще не брать в расчёт себестоимость производимого товара.

Заключение. Главным результатом проведенного теоретического исследования является концептуализация неокапитализма как новой формации. Появление этой формации позволяет объяснить взрывной рост практик символического потребления, увеличение уровня девиации и преступности, распространение в обществе социального и психического стресса. Концептуализация неокапитализма опирается на правильное понимание сущности состояния современного общества как интенсивной сверхсовременности. В результате исследования была доказана ошибочность всей постмодернистской социологии, что является крайне важным выводом, поскольку это открывает прямой путь к разрешению кризиса социологической мультипарадигмальности и созданию сверхсовременной социологической теории. Указанные выводы имеют реальную научную новизну для теоретической социологии. Помимо теории концепция неокапитализма имеет огромное значение для практики.  Субъекты экономики интуитивно чувствуют тут особенности неокапитализма и выстраивают экономическую деятельность соответственно. Для проведения социальных программ, формирования новых типов социальной политики и для развития социологической теории необходима последовательная концептуализация неокапитализма.  Многие современные социальные программы и проводимая государствами политика могут быть катастрофически неэффективны, поскольку не учитывают описанных в данной статье особенностей сверхновой экономики.

 

Литература

  1. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции. М.: Издательский дом «ПОСТУМ», 2015. — 240 с.
  2. Иванов Д.В. Время Че. Альтер-капитализм в XXI веке. СПб. Петербургское Востоковедение. 2012. – 352 с.
  3. Иванов Д.В. Глэм-капитализм: логика сверхновой экономики // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2011. № 5. С. 11-20.
  4. Иванов Д.В. Новые конфигурации неравенства и потоковые структуры глэмкапитализма // Социологические исследования. 2016. № 6 (386). С. 13-23.
  5. Коллиер П. Будущее капитализма. Москва: Издательство Института Гайдара, 2021. – 376 с.
  6. Мертон Р.К. Социальная теория и социальная структура. М.: ACT. 2006. — 873 с.
  7. Agnew R. Pressured into Crime: An Overview of General Strain Theory. Los Angeles. Roxbury Pub., 2006. – 238 p.
  8. Atteslander P., Gransow B., Western J. Comparative Anomie Research: Hidden Barriers – Hidden Potential for Social Development. Routledge. 2019. – 256 p.
  9. Baumer E. P. Anomie: Oxford Bibliographies Online Research Guide. Oxford university press. 2010. – 25 p.
  10. Berta P. Materializing Difference: Consumer Culture, Politics, and Ethnicity among Romanian Roma. University of Toronto Press. 2019. – 390 p.
  11. Hicks S. R. C. Explaining. Postmodernism. Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault. Ockham’s Razor; Expanded edition, 2011. – 278 p
  12. Maison D. The Psychology of Financial Consumer Behavior. Springer. 2019. – 249 p.
  13. Messner S. F., Rosenfeld R. Crime and the American Dream. Wadsworth. 2001. – 130 p.
  14. Sethna Z., Blythe J. Consumer Behaviour. SAGE Publications Ltd. 2019. – 528 p.
  15. Siegel L. J. Criminology: The Core. USA. Boston. Cangage. 2017. – 544 p.

Loading