Коваленок Алексей Анатольевич. Что такое Философская Поэзия?

 

 Коваленок Алексей Анатольевич

ГБОУ СПО Нижегородское художественное училище

Преподаватель социально – гуманитарных наук

Кандидат философских наук

Alexey A. Kovalenok

Nizhny Novgorod Art School

Lecturer of social and liberal sciences

EMail: Kov9alenok@yandex.ru

Что такое Философская Поэзия?

Один человек спросил меня — вот ты всегда пишешь под рубрикой Философская Поэзия. А что это вообще такое? В нижеследующих строках я попытался дать ответ на этот вопрос.

Что такое Философская Поэзия? Это просто Боль за Бытие.
Босиком ходить по Духа бритвы лезвию. Душой вонзаться в это острие.
Что такое Философская Поэзия?  Негромкий с Мирозданьем разговор.
Земному тлену тихо соболезнуя — смотреть на звезд таинственный костёр.
Что такое Философская Поэзия? Все объясненья пошлые на слом.
Полоска в небе странная забрезжила. Призывно дышит Вечность за углом.

 

Призрачный бал

Эти строки, как ни странно, были навеяны их автору хореографическими фантазиями Дмитрия Брянцева.

Призрачный бал посетил я вчера. Призрачны свечи и веера. Призрачны лица. Призрачен свет. Душа так томится по тому, чего нет.
Призрачны руки, что ласкают струну. Странной музыки звуки, в чьих потоках тону.
И меня ошалелый закружил маскарад. Стало призрачным тело. Ах, как мне не хотелось возвращаться назад.
Призрачный бал посетил я вчера. Силуэтов мерцанья. Духов странных игра. Как прекрасны бесплотные были лобзанья и абрисов едва различимых таких сочетанья. Целомудренна призрачность как. И объятия легче пера.
Призрачный танец я танцевал. Призрак — посланец мне чуть слышно шептал. Призрачно все в этом мире — поверь! Время. Пространство. Горечь потерь.
Призрачны троны, царства, цари. Призрачен томный облик зари.
Призрачны реки и облака. Дела человеков. Эпохи. Века.
И горе несчастным, что любят тела. Лишь призрак обрящут. Все — пепел. Зола.
Вы лучше души любите как ложе Идей.
А впрочем…. И души — лишь призрак теней.
Все, что кличем мы Сущим, скажу не тая, есть лишь Призрак пожухший. Симулякр Бытия.
И Гений есть призрак. И Злодейство — фантом. Несовместны? Совместны? Разве дело то в том?!
Но на этом балу под покровом вуали до утра неразлучно Они танцевали. Несовместность свою прозревали едва ли. Были в масках — друг друга Они не узнали.
И призрачна нашей истории драма. Лжеспектакль лжеактеров. Одна голограмма.
Призрачны Боги и Сатана. Их различия строги. Но…..Бездна Одна.
Призрачно все в этом мире бушующем… Как же прав в простоте гениальной поэт. Но поправлю все ж малость его — даже миг между прошлым и будущим и тот исчезающе — призрачен. Даже мига, увы, тоже нет.
Ускользанье — вот о чем мой сонет.
И потом — что есть прошлое с будущим? Тоже призраки. Лишь картинки размытые с дьявольской, призрачной выставки. Персонажи на странном балу. Кочергою в камине  мешают мгновений золу.
Призрачный бал посетил я вчера. А сегодня — тоскую. Повторенья взыскую. Склеп материй прорву я. Только Там оживу я. Мне снова туда — в беспредметность, бесплотность  пора.
Хорошо быть в плену беспредметности, где реальности грани стираются. Когда нет ни вещей, ни людей. На поверхности тени одни колыхаются.
Царство контуров зыбких. Царство теней.
Но как призрачно манят улыбки. И чудесную музыку дарят призраки — скрипки. Стан чудесен чей — то призрачно — гибкий.
Так на бал же — скорей!

Сближаясь

Сближаясь — не обожгитесь дыханием друг друга.  Пространство между вы сохраните. Пусть будет немного вьюги.
Сближаясь — не утоните в обоюдных глазах — озёрах. В неразличенья омут не соскользните. Там, где Одно лишь — Любви погибель наступит скоро.
Сближаясь — не задушите друг друга в своих объятьях. Вы душам сдержанность внушите, дабы телам избежать распятья… На пошлости кресте. Сближайтесь, помня это непреложно.  Но почему же так тревожно? Кто там таится — в темноте?
Сближаясь — не спешите в поцелуе безумном слиться. Вы на мгновенье проведите между губ хрупкую границу. Хрупкую? Но вам откроется — сильнее нет оков. Чтоб их разрушить и друг в друга встроиться — не хватит и триллионов веков.
Идите осторожно, о звёздные лучи ласкаясь. Раз друг без друга невозможно. Но в предстоящем миге встречи не только радость, но и боль нездешнюю и муку тайную предчувствуйте.
Сближаясь.
И пусть галактики вокруг бесчинствуют, взрываясь.
У вас есть Путь. Один — Единственный. Двоим лишь предначертанный таинственно. Так по нему вы шествуйте.
Сближаясь.
И даже если между вами Бесконечность, то пусть вас посетит весёлая беспечность, вашего чела слегка касаясь.
И   вы нечаянно смахнете паутину — Вечность. И Дали той неведомой вы странно улыбнетесь.
Сближаясь.
И Относительность на помощь призовете, отдавшись лишь одной, но пламенной Заботе, иные грани Бытия стирая. И физик строгих все константы вы порвете. С Пути вы не свернете.
Сближаясь.

Обещание Гераклита

Мой прах запечатайте в урну и опустите в море. Не надо речей бравурных. Не надо разыгрывать горе.
Не надо траурных музык. Не надо венков дешёвых. Мне Небо сыграет блюзы. Я легко растворюсь в Основе.
Я тлен становленья скину. Я стану на Вечность старше. Мне не надо фальшивых гимнов. И ваших фальшивых маршей.
Мне не надобно лжепрощанья. Панихиды служить не надо.
Мне Эфесец дал обещанье. Возвращенье — моя награда.

 

Вопрос Жанны д Арк. Утро 30 мая 1431

Где я буду сегодня вечером? Спросила Она. Сердце рвется испуганным кречетом. А в ответ — тишина.
Где я буду сегодня вечером? Устремила взгляд в Небеса.
Где я буду сегодня вечером? Но…. Молчат Ее Голоса.
Где я буду сегодня вечером? Бродяга ветер — скажи.
Где мой пепел развеешь весело? На какие стряхнешь межи?
Где я буду сегодня вечером? Узнать бы у птиц.
Прочь костер!
Мне бы девочкой гуттаперчевой да с каната сорваться ниц.
Где я буду сегодня вечером? Ответь мне, река. Но…. Как призрачны, переменчивы,  равнодушно — холодны облака.
Где я буду сегодня вечером? Боль моя — сильней обжигай.
А за окнами беззастенчиво всласть бушует последний май.
Где я буду сегодня вечером? Это знает Ласковый Тот. Протянет руку Он мне доверчиво. Сквозь боль — к Нему совершу Полет.
Где я буду сегодня вечером? Вы  мне явите — колокола.
Меня отправьте на крыльях Вечности. К Тому — от Коего я пришла.

 

В День Рождения Платона

В День Рождения Платона зрю незримые Идеи.
С высоты златого трона Благо царственное веет.
Демиург рукой мне машет, сотворцом стать приглашает.
Вот материя на марше. Становленье совершает.
В День Рождения Платона в двери Истина стучится. В восхитительном хитоне. Бытия святая жрица.
В День Рождения Платона мне Единое явилось. В вихре — пляске тахионов царство Парадигм открылось.
В День Рождения Платона Космос — существо живое мне  предстал вдруг в фаэтоне, что пронесся над Землёю.
В День Рождения Платона бал пропорций созерцаю. И застывши изумлённо, Всё Незнаемое знаю.
В День Рождения Платона слышу. Слышу диалоги. Что ведут так напряженно Музы, Грации и Боги.
В День Рождения Платона душа моя вдруг воспаряет. И так легко, непринуждённо анамнезис предвкушает.
И в День Рождения Платона рухнут, срок придёт, химеры. И я легко, непринуждённо вырвусь прочь из злой пещеры.
День Рождения Платона отметит пошлый век едва ли. Но Философия — Мадонна меня влечёт в иные Дали.
За верность Логосу, я верю, буду всё ж вознагражден. Мадонна распахнет мне двери, на свой призвав Симпосион.

 

Из глубины

И где б я не лежал — меня везде найдут.
Я верю — строки, мной рождённые, меня переживут.
В субстанции Миров Иных вплетенные они нетленность обретут.
И будут звезды, ими удивленные. И будет вечен этих звёзд салют.
О, нет! Меня не разведет на медяки Забвенье — Плут.
Не стану кормом я для хищных рыб — минут. Они меня так просто не сожрут.
Небытия огромный Чёрный Кот. Меня Он без следа так просто не слизнет.
Да. Где б я не лежал — меня везде найдут.
И трубы Вечности мне гимны пропоют.
И что б в эмпирии не совершалось тут — я твёрдо верую — к Бессмертью мой маршрут.
Да, это правда, я — не Шопенгауэр. Но в этом с ним всецело я согласен. Здесь он крут.
Меня века не заточат в Забвенья Тауэр.
И где б я не лежал — меня везде найдут.
…. А если б  я того не чувствовал, не знал….. Давно бы прекратил сей пошлый, глупый, мерзкий карнавал.

 

Я — снежинка

Я — снежинка. Я — Вечности фрактал.
Я — Мироздания крупинка. Я правлю свой короткий, мимолётный бал.

Я без следа растаю. Но это будет на мгновенье позже. А пока — в моих узорах ( знаю!)  миры зашифровались и века.

Птиц перелётных стая, быть может, шифры те прочтёт. И в келью Гению (мечта моя такая) на крыльях белоснежных принесёт.

Да. Я — снежинка. И мой короткий век.

Но я — Монада Бытия. Пусть кратковременность — моя грустинка. Но я мирам иным даю разбег.

Да. Я — снежинка. И больше ничего. Но я когда-то вдохновляла Густава Майринка в видениях его.

Да. Я — снежинка. Собратьев средь своих Я над землёй лишь миг парю.

И бытие моё — лишь Сущего слезинка. И кратковременность  — моя грустинка.
Но я за них безумно благодарна
всё же  Декабрю.

 

Пляска элементалов

Мы — элементалы. Мы — духи огня. Дивный отблеск вселенной, ее вечного дня.

Жанна д Арк и Ноланец с нами породнены.

И наш огненный танец — как дрожанье струны.

Тот, кто с нами сроднился, тот — бессмертье обрел.

Плотью — в прах обратился, духом — в вечность ушел.

И в одно из мгновений, как изрек Гераклит, даже целой Вселенной стать огнем предстоит.

И нам Вечность — награда, будем буйствовать всласть,

огненной эскападой вдаль миров уносясь.

Ни о чем не жалея, никого не кляня, мы плясать будем вечно.

Мы — духи огня!

Не играйте на лопнувших струнах

Не играйте на лопнувших струнах. Не тревожьте утихшие раны. Опасайтесь ночей полнолунных — вдруг к вам память зайдет без охраны.

И тогда вы в постели помятой, сжавшись весь, как комок единичный, Ощутите вкус Вечности с мятой, губ её ледяных безразличье.

Я хочу стать дождем

Я хочу стать дождем. С его струями хрупкими в единении сладостном слиться, в его каплях хрустальных по закону сансары родиться. Я хочу стать дождем.

Я хочу стать дождем, с ним ручьями шальными уйти, безразлично

куда, по осенним аллеям, всех, кто предал, простив, никого не кляня, ни о чем не  жалея и тоску отпустив. Я хочу стать дождем.

Я хочу стать дождем и с небес на пустыню живительной влагой пролиться, напоить все живое вокруг, смерти не дать торжеству совершиться. Я хочу стать дождем.

Я хочу стать дождем, на могилы родные приветным потоком спуститься и увидеть, как вновь, победив прах и тлен, оживают родные и милые лица, тебе улыбаясь. Я хочу стать дождем.

Я хочу стать дождем, постучать еле слышно в когда-то до боли знакомые окна, из которых мелькнет пусть на миг дорогой огонек мне. Я хочу стать дождем.

И я знаю, уверен, что когда этот призрачный мир я без тени печали покину, не совсем я уйду и в чертогах забвенья холодных не сгину.

Я вернусь. Я с небес упоительной влагою желанною хлыну.

Просто стану дождем.

Я умру в декабре

Алексей коваленок

Я умру в декабре…. Непонятно откуда, но знаю. Растворюсь в белых хлопьях, снегов серебре, как снежинка бесследно растаю.

Мне не нужно венков и дурацких речей — в них я фальши предвижу угрозу. Может кто-то положит на гроб одинокую белую розу.

И меня понесут зимним днем. Ветер кудри растреплет седые. И уже в измереньи ином с ликом вечности встречусь впервые.

Мне не нужно толпы лжеколлег, лжедрузей с их натужно скорбящей истерикой приторно звонкой.

Пусть поземка от дома проводит меня своей песнею грустной, негромкой….

Я умру в декабре. В белых птиц превращусь, в их обличии в небо взмывая

Нет. Я об этом совсем не грущу. Непонятно откуда, но знаю…..

 

Старый часовщик

 

 

Старый часовщик с лицом философа сидел, как будто всем входящим дать понять хотел, что чинит не часы, а…..Время. И что таков его удел, такое бремя.

Ведь и у времени, бывает, рвется нить. Ее заштопать нужно, починить, разорванное воссоединить, опасно связь времен не сохранить. Такое вечность может не простить.

А с этой дамой строгой никому нельзя шутить. Она ведь время может просто взять и отменить. И что мы все несчастные без времени?! Без напряженья властного его?!

Как мерный ритм и строй вселенной сможем сохранить, от будущего с прошлым настоящее как сможем отделить? К небытию лишь всем останется спешить.

Старый часовщик с лицом философа все это понимал, хоть ни Платона он, ни Канта не читал. И время он чинить и исправлять не уставал. Когда не получалось — горевал, но вновь и вновь над циферблатом колдовал.

Физически он время ощущал, и ясно видел, ясно понимал, как за интервалом безвозвратно уплывает интервал. Он эти интервалы, словно корабли в порту и скорбно, и любовно провожал.

Субстанцию он эту — время — вместо хлеба иногда вкушал, и ею он не плоть, но душу жадно насыщал.

Под ношею безумною такой он тяжко изнывал, но все же своего поста не покидал и продолжал чинить он время….То — долг его пред Вечностью. Он знал.

Но вот однажды рухнул он на кресло невпопад. Остекленел его какой-то странный взгляд, и руки безнадежно опустились.

И в ту ж минуту все часы, конструкций всех — и сложных, и простых, и марок всех — дешевых и безумно дорогих, всех возрастов — и стар, и млад  по манию невидимой руки остановились.

Хозяйкой полной стала тишина — ни тиканья, ни звона, лишь она одна свое значенье властно утверждала, невидимой вуалью старика заботливо, любовно укрывала.

Мертвый часовщик с лицом философа сидел. В себе он только время починить не смог, а может, не хотел иль не успел…. И мертвым взором в бесконечность он глядел, как будто так давно он слиться с нею вожделел….

И поменял он амплуа — он к Вечности часам приставлен. Таков теперь его удел.

 

 

Ожидание

 

И опять на заклание к тебе, о время, иду. И опять — ожидание. Я как будто в аду.

Звезд далеких мерцание, их отраженье в пруду, и души истязание, но чего же я жду?!

Сам не знаю, но чудится, что как будто бы в ряд непонятные контуры рифм грядущих стоят.

В эти рифмы заветные я, как будто в бреду, в сладостном исступлении как в стога упаду.

Сам не знаю, но чудятся средь осенних рябин тени мной ненаписанных, очень странных картин.

Тех картин, где сплетаются жизни боль и краса, где тебе улыбаются и скорбят небеса.

И, бывает, мерещится, что течет не ручей, то мелодия плещется новой песни твоей.

Пусть еще ненаписанной, пусть не ставшей судьбой, нараставшей таинственно, как вечерний прибой.

И вселенной рыдание слышу ночью в саду.

И опять – ожидание.

Боже, что же я жду…..?!

 

Снежная королева

Хочу умчаться в царство льдов и величавого покоя, узреть всю девственность снегов и их величье неземное
Хочу бродить я среди льдин, их слушать строгие напевы и оказаться посреди чертогов снежной королевы
Аудиенции меня снегов царица удостоит, и, взгляд в душе ее храня, скажу я слово ей простое
— Хочу я пажем быть твоим и мантии твоей касаться, и, как уставший пилигрим, снегов блаженством наслаждаться
Хочу я милости твоей испить из кубка ледяного. Не прогоняй, а пожалей раба безумного такого
— Ну что ты, гостем будь моим — царица льдов мне отвечала. — Но только, бедный пилигрим, меня послушай для начала
В снегах империи моей тебя я рада бы оставить, но ты терпение имей, мы договор должны составить
Ты отречешься от всего, свое оставишь только имя. Меня дороже никого не будет для тебя отныне. Забудешь мир, родных, друзей, забудешь жалкие заботы и чудной музыки моей разучишь ледяные ноты. И этой музыки высоты уж не отпустят! Ты поверь!
И будем мы с тобой летать по небу в снежной колеснице. И землю будем укрывать любовно белой плащаницей
Ветрами будем управлять, и вьюга станет белой птицей и будет нас сопровождать, и в танце бешеном клубиться, и хлопья белые метать
И рек течение скуем оковами мы ледяными, и над селеньями земными мы будем властвовать вдвоем
Снежинок миллиардов хор лишь наше возвеличит имя, и подотчетен нам отныне их самый главный дирижер
Ну а затем числом несметным вручу в подарок тебе я льдинки, как будто фей моих слез крупинки ….И после некоторой заминки ты прими этот дар, столь странный, да, прими же его скорей, и не мудрствуй тогда пространно, не теряйся и не робей
Я наполню вином своим до краев доверья чашу, что скрепит эти узы наши, сделает наше ложе краше….. Осуши же ее скорей
— А что же дальше?!
— А дальше….
Счет потеряв вереницам веков, ощутив всеми фибрами бесконечность, поющих метелей впитав беспечность, под чарующий звук ледяных альтов ты ими будешь выкладывать слово ВЕЧНОСТЬ
Вот таков договор наш! Ну что, готов?!
Я сказал королеве льдов — все условья я принимаю, ей покорность я изъявляю, как богиню ее почитаю, буду мессу служить средь снегов
Об одном лишь прошу — не медли. Не хочу больше быть средь людей. Из этого мерзкого мира ты умчи же меня…..
Скорей!

 

 

Я — ЛУЧ

 

Я — луч звезды. Пространство рассекаю, в мгновеньи следующем где окажусь — не знаю, Вселенной тайн не постигаю и тем себя ничуть не укоряю.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. И мирозданья бесконечность я отважно воплощаю, и вечности смеющейся беспечность я в себя вмещаю, и нитью хрупкою своей каркасы и фундаменты миров бесчисленных связую и скрепляю, и тем единство их храню. Я знаю.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. В людские души проникаю, и фибры их заблудшие теплом своим я оживляю, как отзовусь я в них — не ведаю, не знаю.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. Посевам на полях я прорастать любовно помогаю, теплом и ласкою их нежной согреваю, молитву тайную шепчу, чтоб быть богатым урожаю.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. Снега я растопляю, и в воду талую их плоть я обращаю, и ими реки и моря питаю.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. И тьму я освещаю. И путникам озябшим и усталым я тропку среди мрака пролагаю, и вместо ангела я их храню. Я знаю.

Я просто луч

 

Я — луч звезды. Не надо мне платить налоги, властям прислуживать убогим, высоких кабинетов обивать униженно пороги. Пигмеи жалкие! Ведь я бываю там, где обитают Боги.

Хотя, я просто луч.

 

Я — луч звезды. Несу частицу я тепла и света, за то заслуживаю скромного сонета, ведь без меня необогретой бы была планета и, может быть, своей крупицею я жизнь хотя б одну спасаю где-то.

Я просто луч.

 

Я — луч звезды. Когда-нибудь и я растаю. Куда уйду, во что я превращусь  — не знаю. То — тайна есть вельми большая, немыслимая. Той тайны я не прозреваю. Куда уж мне.

Я просто луч.

 

Других лучей меня заменит стая, но, может, кто-то есть, кому меня лишь не хватает, кто будет тосковать лишь обо мне, меня лишь призывая, мое свечение лишь вспоминая, в бездонности миров меня лишь отыскать пытаясь.

К тому я в памяти вернусь, к ладоням нежно через сон я прикоснусь, и вновь я в неизведанность умчусь.

Я — луч……

 

 

Молитва

Помилуй мя, Ты, Боже правый, и грешного меня прости, перед последней переправой мои грехи Ты отпусти
Ну а пока даруй ми Боже рифм уловлять благую стать , на ангелов Твоих похожих, и вирши дай из них слагать
И в вершах тех Тебя восславлю, Твой лик в душе своей храня, свечу из рифм Тебе поставлю, ведь не оставишь Ты меня
Избави от сумы дырявой и от убогой нищеты, и под лучами Твоей славы пошли мне хлеб насущный Ты
Избави Боже от темницы, не дай цепями громыхать, дай вольной волюшки напиться, свободу ввек не утерять
Пошли мне умиротворенье и благостную тишину, когда я ночкою осенней прильну к открытому окну
И буду я смотреть в то небо, где вдалеке от суеты и мерзостного ширпортреба в оправе звезд светишься Ты
Пошли мне ангела такого, который ревностно б хранил, от искушения любого своею дланью отводил
Пошли Господь рассудок ясный до самого скончанья дней, и от безумия, будь ласков, Ты огради и пожалей
Пошли мне старости спокойной и мудрой в полноте своей, чтоб просто, по –людски, достойно прожить остаток кратких дней
Пошли стране моей Ты мира , пусть будет житница полна, пусть властвует не меч, но лира, ее волшебная струна
Пошли правителям рассудка, частицу мудрости своей, пускай цари внимают чутко страданиям простых людей
Пошли мне мирную кончину, пускай во сне придет она, и плоть я грешную отрину, и понесет меня волна
Куда — не ведаю, не знаю, куда причалю в море том, но только верю — не оставишь в грядущем царствии Твоем
Когда в блистающих одеждах на суд Ты будешь выступать, среди алкающих надежды смиренно буду я стоять….
Мой слог корявый, неумелый Господь всеблагий мне прости , сквозь мира злобные напевы Тебя хочу я обрести
Сюжет Рембрандта вспоминаю, одну из всех его картин, и милости Твоей я чаю, пусть хоть и блудный я, но сын….
Такую мой Господь молитву я возношу Тебе средь дня
Открой же грешному калитку, впусти же жалкого меня….

 

 

Джордано Бруно

Семь лет томлюсь в темнице,  родная Нола часто снится, бывает на душе темно
Но вечности страницы Вселенная раскрыла мне давно – за это пострадать и негрешно.  Спасения в невежестве искать – смешно.  Тупицам не сподобится оно
Открыл, читав Платона, идей ларец огромный, и их я основательно постиг, и с Библией сравнил их, и стало страшно самому на миг
Но лишь на миг я сник….Затем воспрянул, на Единое Платона глянул и вскрикнул – вот какое божество!  Одно с материей и космосом сливается оно, его и постигать мне суждено
В вещей мильонах рассыпается, а после, оставаясь в них, в себя же возвращается, само себе опять равняется, вещей и Бога тождеством является
В нем мудрость Абсолюта выражается и глуп же тот, кто разрушать его пытается, в дурное множество, как будто бы в болото погружается
А есть еще у космоса душа, ну до чего же гармонична, хороша, несовершенства все материи преобразует постепенно, не спеша, и изнутри как будто бы невидимый мастеровой все вещи формирует
И никаких границ у мирозданья нет.  Оно само есть бог и ограниченным бывать ему не след.  Каков же признак мирозданья главный? Бесконечность — вот один ответ
Кружится голова от множества великого миров – но как все это донести до неотесанных попов? Мякина ведь у них вместо мозгов, хоть и имеют вид ученых докторов
Они глаголят – раз множество миров он признает , то, стало быть, в учении  его  и множество богов,  и каждый —  мир свой создает.  Ну что за бред несет псевдоученый этот сброд?!
Ну как им объяснить, в пустые головы им вбить – Единое нельзя на части раздробить. Единое единым остается, ему и суждено Единым Богом быть
Вселенная никем не создана, на волнах вечности качается она, периферии с центром лишена.  Земля, наш этот шарик, центр?! Да полно, это мысль смешна
Как объяснить псевдоученому балде, что центр Вселенной – фикция, везде он и нигде.  Все точки во вселенной равноправны, и этим то как раз они и славны
И бесконечность, что повсюду реет, никакого центра вовсе не имеет.  Попы от этой мысли сатанеют, но опровергнуть не умеют, от злобы лишь мычат и блеют
Январь , двадцатое, уж завтра будет суд.  Его в цепях туда под утро приведут, увещевать или запугивать начнут и приговор свой издевательский прочтут
Но знает он уже, что скажет им – мучителям и палачам своим.  Читая мне свой этот жалкий приговор,  дрожите вы от страха больше, нежели чем я, идущий на костер.  Глупцы несчастные – поставлю вам на вид  — История свой приговор вам огласит
Февраль, семнадцатое,  утро, он спокоен.  Сегодня он награды высшей будет удостоен – уйдет в бессмертие, как и Сократ когда-то. История в веках запомнит эту дату
И вот привязан он к столбу. Распятие, что утешитель поп так протянуть ему старался, поцеловать он отказался. Огонь безжалостный занялся.
В последний миг смотрел он в небо, где никогда (ну не считая снов, конечно) он,  воспарить в него давно желавший, не был
И лишь об этом сожалел – ну почему не птица он?!  Как бы легко и славно он взлетел, миров всю бесконечность обозрел, а боль – не страшно, он терпел
Огонь меж тем его субстанцию телесную лизал и в пепел постепенно обращал,  но он то знал, один из ныне сущих , что смерть в мгновение одно дарует жизнь в веках грядущих
Костер уж догорал, февральский ветер пеплом тем играл, мясник какой-то головой качал и сокрушался – о, Мария, ужасные на свете есть еретики какие!
И убрана была зола под вечер с Площади Цветов, святейшему понтифику отчет о казни был готов
Но только папа знал (он умный был!) —  огонь лишь только плоть Ноланца разрушил и убил.  Всего лишь плоть!  А мысли  ж обретут сто тысяч новых крыл!
Не создано еще огня такого, чтобы  идеи в пепел обратил…..
И было уж совсем темно.  Христов наместник все смотрел в окно, и чудилось ему все, что снег твердит одно лишь имя Бруно, Бруно, Бруно
И голос, столь пугающе знакомый, отчетливо из снежной кутерьмы доносится – Воскресну! Я воскресну! Все равно!

 

 

О, день!

О, день, свои одежды раздень, свое нутро обнажи, мне о главном скажи, своим субстратом свяжи – люблю твои миражи.

О, день, меня в небытие не день! Мост в завтра мне протяни, зажги его мне огни, пусть не погаснут они.

О, день, последним, молю, не стань, плети свою филигрань, небытием не порань, естество мое не тарань. Не порви моей плоти ткань — когда-нибудь соберешь ты дань, моей субстанцией ты насытишься, но…..Не сегодня. Сейчас прошу — не забань!

О, день, неужли ты — лишь к могиле темной ступень?! От мыслей тех мозги набекрень.Так не муч же меня, дай спокойствия мне хоть под занавес твой, обреченности ты прогони злую тень — слышишь, день?!

О, день, в забвеньи не утопи, и душу не усыпи. Минут твоих россыпи…….И совесть – не спи! Не спи!

О, день, прошлым стать не спеши, свеч своих не туши, торжество своё ты верши, дай до дна тебя осушить, как нектар из кубка испить…. А потом — чему быть, тому быть.

О, день, пусть твой не гаснет пожар, ты крылья вручишь мне в дар, я полечу как икар — немолод, но и нестар, не низко, не высоко, а упаду, так легко.

Ну а потом… Дыханьем стану твоим,как ветер неуловим, единым целым стану я с ним, твоею волей гоним. Куда? То бог лишь знает один. Он — мой и твой господин.

О, день, и мелок ты, и глубок, и ласков ты, и жесток, и материк ты, и островок, и буря, и ветерок, и пламя, и уголек – какой сегодня мне дашь урок?! Быть может, надежду пулей сразишь в висок? Смеясь, укажешь последний срок….?

О, день……

 

Есть гениальная простота

Есть гениальная простота, та, что просвечивала у Христа.

Та, что чрез личность и через слово прорывалась у Льва Толстого.

Та, что подобно лесной фиалке, свой лик показывала чрез Ганди с прялкой.

Гагарин Юра ее носитель – миров отчаянный покоритель.

Серафим Саровский сиял весь ею, как вечной радостью своею.

Петербургская Ксения с величайшей силой под юродства маской ее явила.

Родионов Евгений – святой русский воин, ее живым воплощеньем быть в веках удостоен. И поныне сияет всей Вселенной окрест им не снятый, нательный, не отвергнутый крест.

И будет мир до тех пор стоять, пока простоты той не исчерпать.

Как Бог прекрасна, как снег чиста – есть гениальная простота!

 

 

Люблю смотреть на облака

Люблю смотреть на облака. Ах, как они меняют форму, как их движенья непокорны, как их субстанция легка

Люблю смотреть на облака, что тяготенью неподвластны, что зыбкостью своей прекрасны, их не касается тоска

Люблю смотреть на облака. Тончайшей ватой белой будто весь небосвод господь окутал, оставив прорези слегка

Люблю смотреть на облака. Они парят без сожаленья, им все едино, что мгновенья, а что бездонные века

Люблю смотреть на облака. Судеб неясных очертанья, в которых сплавлены года. Без сцен ненужных расставанья вы уплываете. Куда….?

Люблю смотреть на облака. Неведомо куда умчатся, а мне — в печали оставаться и тяжестью земной питаться. Шепчу я с грустью им — пока

Люблю смотреть на облака. Небес божественных созданья, чудные птицы без названья, ах, как их песня далека

А может, то — не облака, а умерших родные души, что нас, несчастных и заблудших, благословляют свысока?!

Люблю смотреть на облака, что появляются и тают и счастливы, что не узнают, как доля рабская тяжка

И, может быть, когда-нибудь я облаком таким же стану и в океан блаженства кану. Когда-нибудь…. Ну а пока….

Я с грустию необъяснимой, тоской неведомой томимый  и в край незнаемый гонимый люблю смотреть на облака. Ах, как они меняют форму, как их движенья непокорны, как их субстанция легка…

 

Старый переулок

Я в старый переулок сверну. Я нырну в его тишину, в двориках его утону, аромат его осенний хлебну

Жизнь своя в его пределах течет. Кто-то чай с баранками пьет. Дремлет на скамье доверчивый кот. Время нить из паутины прядет, знай мелькают то закат, то восход

Не ведаю, сколько буду я там, ненависть утишу к врагам. И господь прошепчет ласково сам: «мне отмщенье. Я им воздам»

На душе и тишь, и покой. В воздухе рябины настой. Лист пируэт исполнил чудной. Я пусть единственный, но благодарный зритель. Боже! Как же славен день твой!

Вот и все. Пора уходить. Кануть в бренность. В омут пошлости себя погрузить. В суету сует себя уносить. Вновь целостность свою раздробить. Осколки, копошась, ворошить. И жалкие делишки вершить. И это называется жить?! Как же трудно дух уставший взбодрить. В жертву толчее себя приносить

Время пряжу дня доткало. Частицу бытия пожрало. Время не добро и не зло. Просто в том его ремесло. Бытие в небытие превращать, безмятежность глупую омрачать, на всем нести паденья печать, ткань непрочных наших дней поглощать

Вот говорят, что время теряется. А оно над нами лишь насмехается. Мы же, жалкие, никак не поймем, что это мы теряемся в нем

Ну что же, старый переулок, прощай. Спокойствием других угощай. Тишину твою завещай вспоминать вдали невзначай

Я уйду в хитон из грусти одет. Дождик смоет хрупкий мой след. Темнота похитит мой силуэт. Вот такой несложный сюжет

Но, может быть, чрез тысячи лет все вернется?! И Гераклит сквозь даль улыбнется

Вечность есть. Вечности нет……

Я дни рожденья не люблю

 

Я дни рожденья не люблю. Не стоит праздновать себя. Размениваться по рублю, о немощи своей скорбя

Когда тебе под шестьдесят — что праздновать собрался ты?! Когда твой прозревает взгляд могилы собственной черты

Я дни рожденья не люблю. Подарки будто бы друзей. И поздравлений не терплю, сочащих лживостью своей

Я дни рожденья не люблю. Смешон любой хвалебный тост. На дне бокала все ясней, все четче видится погост

Ну ладно, если двадцать пять — себя ты можешь обмануть, предаться грезам, помечтать, что долог и беспечен путь

Но потихоньку к сорока трезветь уж начинаешь ты. И рассыпается мечта, и разрушаются мосты

Уходят близкие, друзья из ниоткуда в никуда. Дорога та же ждет тебя, но лишь не ведаешь — когда?!

Ты ничему уже не рад, ты ничего уже не ждешь. Прошенье пишешь, с коим ты к престолу божью припадешь

Ну а когда под шестьдесят?! Фантом реальности разбит, и бытия больной субстрат весь криком мунковским кричит

Я дни рожденья не люблю, ведь каждый — часть тебя крадет. Чем ближе дело к ноябрю, тем тягостнее стрелок ход

Я дни рожденья не люблю. И ленин, бог его прости, пороком главным полагал прийти к пятидесьти пяти

Я дни рожденья не люблю. Мучительно осознавать — хоть нищему, хоть королю придется в склепе истлевать

Я дни рожденья не люблю. Когда земной свой путь, как данте, уже прошел до половины, они как для подлодки мины, они как рифы кораблю

Ноябрь. Девятое. Листок с календаря скорее скину. В подруги приглашу ангину — пусть в закоулках боли сгину. И шторы наглухо задвину

Я дни рожденья не люблю…..

 

 

Красота

Бывают красивые лица, но безобразные души. Их удел — пустотою светиться и жить жалким хлебом насущным
Их красота ледяная никогда никого не согреет. Она мертвым блеском пугает, от нее лютым холодом веет
Она доброту исключает, она состраданья не знает, и всех прикоснувшихся к ней она равнодушьем терзает
На манекенов в витринах носители оной похожи, но своей чернотою души они пробирают до дрожи
Красивостью зимней своей они без труда покоряют, но как станет нутро их ясней, так бездушьем оно ужасает
Но с утвержденьем Сапфо мы совершенно согласны — только тот лишь прекрасен, кто добр, а кто добр — скоро станет прекрасным
Потому красота пустоты есть лишь фикция, видимость, маска. Ее скоро пожухнут черты и сотрется дешевая краска
И проступит тогда на лице бездуховность и стигма уродства. Не бывают красивыми те, кто напрочь лишен благородства
И когда красоту я ищу, то взираю на бюсты Сократа, по беседам его я грущу, что он вел среди греков когда-то
За его некрасивым лицом сотни глаз напряженно следили, и в диалогах его красоты суть они находили
Красота — это Логос души и доброты напряженье. Это — речь, что в безмолвной тиши вызывает восторг и волненье
Ну а кукла в парчах дорогих и в самомненьи спесивом при пропорциях внешне крутых вряд ли будет в идее красива
Есть смазливость дешевой попсы, что себя красотой называет, но она, как туман суеты, без следа очень быстро растает
И неотрывно смотрю я подолгу на бюсты Сократа, сквозь века его благодарю, что идею явил красоты, как души благородной растрату, той, что с Логосом спаяна в плату, той, что мудростью доброй чревата, той, что с Вечностью будет на ты
Так отриньте ж притворную маску и ищите такой Красоты!

 

 

Хочу уйти с бродячим цирком

Хочу уйти с бродячим цирком куда-нибудь, и груз условностей ненужных хочу стряхнуть

Хочу шутом быть и фигляром — и что с того?! От мира гнусного не нужно даром мне ничего

Хочу паяцем нестись по сцене сквозь гул и смех. Я буду в эти свои мгновенья счастливей всех

Хочу в таверне, что у дороги, вина хлебнуть и помолиться немного Богу — и дальше! В путь!

Хочу, чтоб ветер хлестал мне душу и песню пел, и чтоб надежды костер потухший опять горел

Хочу менять города и страны, нестись в разбег. И мальчик добрый с улыбкой странной мне даст ночлег

Хочу вагантом бродить беспечным без тяжких скреп и разделить с незнакомым встречным свой скудный хлеб

Хочу в лугах я встречать рассветы, свободой пьян, и будет лучшим дворцом планеты мой балаган

Хочу летать я под куполами и слышать — Бис!!! Ну а потом, два крыла поранив, сорваться вниз

И легким будет паденье это, как волшебство, достойным взора и дум поэта, пера его

Пусть похоронят под старой ивой — не надо слез. Я миг полета, такой счастливый, с собой унес

А на могиле пускай напишут — Он был циркач! И по арене сумбурной жизни пронесся вскачь

Хочу уйти с бродячим цирком куда-нибудь. И к небесам в поцелуе пылком, смеясь, прильнуть….

Ученик и учитель

Старый мудрый учитель на кошме умирал. Ученик же прекрасный наставленьям внимал
Из последних его оставляющих сил в непонятном волненьи он юнцу говорил….
Избегай лицемерья, одуряющей лжи. Ты лишь правде высокой беззаветно служи
И невежества чтоб не окутал туман. Ты лишь в Истины только окунись океан
Сирым, слабым, убогим не скупясь помогай, добродетели смело пьедестал воздвигай
Опасайся же сплетен и пошлых интриг, ведь они оскверняют ими тронутый миг
И еще, добрый друг мой, усвой и учти — потерять лучше с умным, чем с глупым найти
Путник коль постучится — слово ласки скажи. Дай с дороги напиться и ночлег предложи
В небо звездное чаще направляй юный взор, с мирозданьем манящим ты веди разговор
И откроется вечной Вселенной краса, много таинств доверят тебе небеса
Пред властителем мира ты достойно предстань, и фальшивою лирой душу не опогань
И бездомных животных, сделай милость, корми. Вдруг они в прошлых жизнях тоже были людьми?!
Все свои размышленья ты бумаге доверь. То — не просто трактаты. То — в бессмертие дверь
И чтоб мудрости вечной продолжалась река, воспитай своего ты ученика
И когда, как и я, в Вечность ты отойдешь — в нем раздумий своих продолженье найдешь
И уйдешь ты тогда ни о чем не скорбя, ведь он будет носитель частицы тебя
Ну а я… Буду облаком плыть над землей, буду ветром осенним и весенней травой, буду снегом январским и июньским дождем
И когда-нибудь мы снова будем вдвоем. И в иных измереньях встреча нам суждена. И бокал с упоеньем мы осушим до дна
И отправимся мы вместе Млечным Путем, и беседу о Вечном мы с тобой поведем
И примкнет к нам тогда ироничный Сократ. И Платон нас в объятья заключит, как брат
Мудрой речью приветит Гераклит нас с тобой. Вместе с Буддой услышим Вселенной прибой
И поддержит наш этот неземной разговор богоравный самосец, сиречь, Пифагор
И дорога та будет добра и чиста, повстречаем, быть может, мы где-то Христа…
А пока же прощай. Обо мне не скучай. И могилу мою изредка навещай. И завет мой исполнить слово крепкое дай
Старый мудрый учитель на кошме угасал. Солнца луч одинокий его нежно ласкал
На его благородном предсмертном челе проступила вся мудрость, что есть на земле
Старый мудрый учитель на кошме угасал. Ученик же прекрасный горько слезы глотал. Слово каждое всем естеством он впитал. И наставника руку любовно сжимал
И в глубинах души ощутил он металл, тверже духом и плотью, возвышенней стал
Что услышал сегодня — то исполнит
Он знал

Идея

Я как пламя алею на холодном ветру. Я — святая Идея. Неподвластна костру. Неподвластна я плахе, пуля мне не страшна. Чтобы реять без страха я была рождена
Я звездою сияла, вдохновляла умы, майским ветром врывалась после долгой зимы
Предо мной преклонялся богоравный Платон, и за верность мне Бруно в пепел был обращен
Дмитрий Карбышев, Зоя, Че Гевара, Сократ, Вечности удостоясь, в моем храме парят
Жанна д Арк, Декабристы, Емельян Пугачев шли тропою лучистой на мой яростный зов
Родионов Евгений пытки стойко принял, в час последний мучений мне свой крест передал
Ну а сколько безвестных, старых и молодых, жизни отдали с песней ради стягов моих?!
Не поймет обыватель, не алкавший небес, для которого только низкий есть интерес, для которого совесть, честь совсем неважна, и которому только лишь похлебка нужна
Что понять не умеет зачем умер Иисус, и чью душу согреет только доллара курс
Не поймет он несчастный и жалкий пигмей всей высокой и ясной, чистой правды моей
Не почувствует боли всех протекших веков. Он — презренный невольник своих рабьих оков
Да, сейчас век презренный, жалкий, мелочный век, век моральной гангрены, век духовных калек
Но лишь я пламенею на холодном ветру. Я — святая Идея. Неподвластна костру, неподвластна забвенью и капризам владык. Обещает спасенье горделивый мой лик
Знаю — сроки настанут, и я точно вернусь. В души избранных самых, в их сердца постучусь
Духа им эстафету своей властью вручу и опять, как комета, в даль небес я умчу
А пока ж развеваюсь  на холодном ветру, и Христос привечает меня как сестру
И, меня созерцая, средь порывистых дум вновь из пепла восстанет огненный Аввакум
Я — святая Идея. Неподвластна костру. Буревестником вею на холодном ветру

 

 

 

Опять декабрь

Опять декабрь…. Я слушаю симфонию волнительную снега, сонату ветра, на витражи взираю изо льдов, и странная меня окутывает нега , и миллион веков я ей внимать готов
И вьюга — тайная подруга закружит в танце по магическому кругу, мы с нею в мире этом лишь вдвоем поймем друг друга, и стан я обхвачу её упругий
Опять декабрь…. Реки замерзшей гладь. Метель над нею будет колдовать, узоры тайные, неиствуя, писать , как будто вопрошая — сможешь разгадать?
Опять декабрь…. Природа спит, меня же чувство странное томит — а если не проснется , и этот сон вдруг ледяною смертью обернется?!
Не знаю почему — боюсь я декабря и жду с блаженством тайным и тревогой, его приход то проклиная, то боготворя, благодаря, но тайный холод веет от календаря . И Моцарт умер в декабре не зря
И часто снится мне, что если будет Апокалипсис  — последний день Вселенной, тот, что мытарства наши оборвет, тот день трагически — бунтарский, то будет этот день — декабрьский
Опять декабрь….Этот  Странный Господин Никто. Он сшил себе пальто из хлопьев белых
И моцартовский Реквием звучит, а Господин Никто то вновь хохочет, то опять молчит и с напряжённым сладострастием следит как где-то вдалеке мелькнули сани Снежной Королевы

 

 

Все относительно

Все относительно в этом мире
Все относительно — меч и лира
Все относительно, так бывает — лира ведь тоже порой убивает
Все относительно — миг и вечность, как порой хочется впасть в беспечность
То, что вечностью здесь зовётся, ТАМ лишь мигом одним обернется
Да, все относительно — время и длительность, и относительна сама относительность
А если вдруг не с чем будет соотнести — то к Абсолюту придется придти?!
Абсолют засмеется величаво — медлителен — ну куда же ты рвешься?! Ведь и Я относителен
Все относительно, но заметим попутно, что сама относительность сверхабсолютна
Все относительно — забвенье и слава, и то, и другое — пустая забава
Смешное, великое — все относительно, шут королю в душу смотрит пронзительно
Пусть блистает в каменьях трона ареопаг, до клоунады презренной лишь один только шаг , и сменяет корону балаганный колпак
Все относительно- покой и движенье, ни в том, ни в другом нету отдохновенья
Все относительно — Бог и дьявол, как два берега у переправы, как у двух стекол одна оправа, как у пространства есть лево и право
Все относительно — жизнь и смерть, как утомительна их круговерть
Смерть есть жизни инобытие, лишь её притупившееся острие
И Гегель подмигивает мне одобрительно — все относительно, все относительно
Все относительно — ложь и истина, два суденышка утлых у теории — пристани
Все относительно — война и мир, бывает что оба — скудоумия пир, бывает, что оба — недомыслия плод, и мир есть война, что незримо идет
Такой квазимир, где лишь стоны слышны, нисколько не лучше пусть явной войны
Война тогда благо есть, есть очищенье, мира такого правое разрушенье
Все относительно — сила и слабость, в слабости кроется тайная сладость
Слабость бывает уснувшею силой, та, что флюиды в себе загасила
Если субстанция эта воспрянет — силой невиданной, подлинной станет
Все относительно — человек и зверь, в первом дремлет второй, ищет тайную дверь
Ну а если вдруг все же в неё он прорвется, то кто знает, каким завтра каждый проснется?!
Да и Гитлер, хоть монстр небывалый вовек, но когда-то ведь тоже он был человек
Все относительно — периферия и центр, смотря по тому, как расставить акценты
И мне Кузанский напоминает, что Бесконечность — забавная дама и центра не знает
Все в неё мы вовлечены, точек в ней — триллионы, все друг другу равны. Захолустье и центр в спайке быть рождены
Все относительно — зло и добро, равно тускнеют, как серебро
То, что добром признается сегодня, завтра — лишь хворост для преисподней
Но, черт побери, как же это пленительно — всеми фибрами чувствовать —  все относительно
В комнате тихо, за окном упоительно вьюга мне шепчет так доверительно — все относительно, все относительно…..

 

 

 

 

 

Творчество

Какая сладкая бесцельность, и неприкаянность какая
И бесприютность, беспредельность, и как минуты зыбко тают
Как мне переложить  словами, и как в банальность не скатиться?   Как погрузить вас в то цунами, что в естестве моем творится? Ямб, анапест  иль амфибрахий помогут ль мне освободиться?
Сонм музыкантов и поэтов пытались разгадать ту тайну
Но только здесь разгадки нету — случайности закономерны, закономерности случайны
В одном папирусе древнейшем египетский писал вельможа — тайн бытия наиглавнейших мы разгадать вовек не сможем
Но если все же человек все тайны сущего познает — Сфинкс рассмеется , рухнет свет, себя природа исчерпает
Вот вам мудрейшего ответ
Когда бы знали алгоритм, то гениями все бы стали
Творенья дивные тогда б как кучи гравия лежали , росли б как в поле лебеда
Навзрыд пьянящая свобода, и нету сил остановиться
Иду туда, где нету брода, и не боюсь я утопиться
Бывает так, что в зимнем парке незримый слышу я оркестр
И рамп  ловлю я свет неяркий, нот вижу огненный реестр
И снежная звучит кантата , задумчивы альты и скрипки
И мудр был режиссёр крылатый со светозарною улыбкой
Стоял один во фраке чудном, не ждал он никаких оваций
От глаз бездонных, изумрудных едва ль возможно  оторваться
В мирах неведомых летаю и зрю я странные виденья
В узорах дивных растворяюсь, и не внушает страх паденье
Чарующие слышу звуки я в междумирьях незнакомых
И часто вижу чьи — то руки в изгибах хрупких, невесомых
Брожу по старым переулкам в истоме на исходе лета
И часто слышу в эхе гулком я шепот юного поэта
Во снах своих я ясно вижу, как склеп обыденности сгинет
Рифм очертанья станут ближе, и муз дыханье не остынет
И на снегу в ночи январской читаю тайные я знаки
И Данте поступью бунтарской ко мне спешит придти во мраке
Я с ним тогда веду беседу о тайных закоулках Ада
Своей  стезей лишь только следуй — вещает он — других не надо
Какая сладкая бесцельность и неприкаянность какая
Мой путь сокрыла беспредельность… Я отыщу его
Я знаю

 

 

И снова день

Снова день. Непосильное бремя. Снова мучит вопрос —  как убить это долгое время?!
Ветер хочет коснуться волос, и опять я не с теми, не с теми
Кто подаст мне спасительный трос?
А вокруг — торжество суеты, и бесцельностью веет повсюду
И бессмысленность, будто Иуда, улыбается из темноты
И рассвет настает так зловеще, и накрыла гнетущая тень
Дождь по окнам и хлещет, и хлещет
Снова день…. Снова день…. Снова день

 

 

Элегия

Вот и все. Свеча задута. В прошлое закрыта дверь, и текущая минута — вестник будущих потерь
Что нас завтра ожидает — ведает лишь Бог один, ветер листьями играет, облетевшими с осин
Дней немилосердных груда навалилась, давит грудь , как же хочется отсюда улететь куда —  нибудь
Как же хочется покоя, благодатной тишины, чтоб остались только двое —  я и грустный лик Луны
Чтоб был вынесен за скобки обезумевший сей мир
Чтоб мой прекрасный Ангел робкий прилетел ко мне на пир
Мы б за трапезой неспешной с ним беседу повели о добре и зле, конечно, о прощеньи, о любви
Вот и все. Свеча задута. И вокруг сгустился мрак
И тревожно, почему — то, мне от будущих атак

 

 

Разговор с Вечностью или ночной звонок

Когда нибудь к тебе ворвется ночной звонок. И вся Вселенная сожмется в сплошной комок
И Вечность вдруг прошепчет в трубку — ну, как дела?! Я в бесконечности стальной и хрупкой тебя ждала
В твое лицо всегда глядела глазами звёзд и протянуть к тебе хотела из радуг мост
Но ты бежал, бежал за ветром куда — то вдаль и не внимал моим приветам, как жаль, как жаль
Себя менял на груды жалких, ненужных дел, из рук моих принять фиалки ты не хотел
В рутине пошлости крикливой ты утопал,  и у пруда меня под старой ивой не узнавал
А я лишь дать тебе хотела один совет —  услышь же ты мои напевы и мой сонет
К моим стопам, отринув бренность, ты припади, поняв даров моих бесценность, ко мне приди
Коснись рукой своей, не бойся, моих одежд, под их покровами укройся от злых невежд
Я окуну тебя в бездонность моих миров
С тайн мирозданья я ровно в полночь сниму покров
Я испугался и бросил трубку, но как же так?! Пусть подождал бы еще минутку — какой дурак
И телефон тот у изголовья с тех пор стоит
С надеждой внемлю ночи безмолвью — вдруг позвонит?….

 

Ночной вопрос

Ночь. Привокзальная гостиница. Лучи огней. В них прошлое стремглав надвинется ещё ясней
И поезда как странные животные сквозь мрак ползут
И память злыми подворотнями уж тут как тут
Ночь. Привокзальная гостиница. Прожектора. Чу! Завтра в путь отважно двинется, презрев вчера
Так жалобно и запоздало ревут гудки
Давно уж сердце не знавало такой тоски
Узоры странные кто вяжет здесь на стене?
Их знаки, может быть, подскажут, что делать мне?
И рельсы странными зигзагами пространство рвут
На циферблате под таинственными стягами парад минут
Со стрелок  время равнодушно капает мне на ладонь
Иль может вечность то крадется тихой сапою, шепча  — не тронь
Мгновений атомы струятся, как вихрь кружат
Года, века из них слагаться во всю спешат
А из веков тысячелетья ковер соткут
Меня те дивные соцветья к себе влекут
Ночь. Привокзальная гостиница. Луны медяк
Один вопрос в мозгу заклинится  — Жить все же дальше надо. Как?!

 

 

 

 

Крысы приходят в полночь

Крысы приходят в полночь. По окончании  бала
Крысы приходят в полночь. Грызть подножие пьедестала
Крысы приходят в полночь. В судьбе прогрызать дыры
Крысы приходят в полночь. Маршируя среди квартиры
Крысы приходят в полночь. В блеске Луны зловещем
Крысы приходят в полночь. Сон оказался вещим
Крысы приходят в полночь. И крысиный король на троне
На меня указует жезлом. Все мои прегрешенья вспомнил
Крысы приходят в полночь.Сказка стала зловещей былью
Просыпаясь, зову на помощь, объявить им хочу герилью
Утром схлынет все наважденье. День захватит в железный обруч
Но….Снова близиться тьмы сгущенье. И проиграю опять сраженье
Знаю — крысы приходят в полночь
Правда, есть путь один к спасенью. Мне крысиный король сказал
Получу я отдохновенье, если крысою стану сам
Но в него я швырнул ботинком. Тошноты и презренья полный
Готовлюсь к новому поединку — ибо крысы приходят в полночь

Я — дым

Я — дым. Мне вольный ветер побратим
Я — дым. Я весь бесплотен, мимолетен, ночными крышами любим
Я — дым. Я вылетаю из трубы. Моя субстанция — свобода. Не нужно мне иной судьбы
Я — дым. Я неподвластен тяготенью, над крышами танцую я
Я — дым. И как неясное виденье вся жизнь недолгая моя
Я — дым. Через мгновенье я растаю, в эфире неба растворюсь, где буду, я и сам не знаю, не ведаю, куда умчусь
Я — дым. Был плотью ведь и я когда — то, материей был облечен, теперь телесность вся распята, остался лишь её фантом
И счастлив я, хоть дым всего лишь, материи усталый сон. Ты, Мир, меня не приневолишь. Я с высотою обручен
Я — дым. И в небесах черчу я тайных знаков кружева
Я — дым. Заблудшим душам указую к спасенью тропы и слова
Я — дым. Пусть Бытия закон неумолим, пусть без следа исчезну, прыгну в бездну
Но это — позже, друг любезный, а ныне ж радостно мне над селеньями витать, и тленный материальный мир обозревать. Ах, как тяжка материи печать
Я — дым. Я растворюсь в дыхании Вселенной. И, может быть, частицей Брахмана я стану, нотой в нём бесценной
И Вечность обрету в сиянии божественных глубин, презрев небытие и пустоту
Ну а сейчас мне просто хорошо над сонным городом парить в одну из миллионов зим
Мне не за что себя корить. Я — просто дым

 

Я уйду

Я уйду по — английски, не прощаясь ни с кем.
Ни к чему обелиски, панихиды. Зачем?
Среди звёзд заблудившись, возликует душа. И свободы напившись из Медведиц Ковша.
Я уйду по — английски в ранний час декабря.
И в небесные списки меня впишет заря.
Я уйду по — английски. И, быть может, лишь кот — мне единственно близкий мой заметит уход.
Я не стану обузой. Я клянусь снегу, льду  — я легко сброшу узы.
Я уйду. По — английски. Не прощаясь. Уйду.

Просто так

Солнцу, небу улыбнуться. Просто так.
К ветру тихо прикоснуться. Просто так.
Господу поставить свечку. Просто так.
Ласково погладить речку. Просто так.
Хлеб разделить с котом безродным. Просто так.
И с подлецом быть благородным. Просто так.
Добро творить, не уставая. Просто так.
Не мстить мерзавцу, негодяю. Просто так.
Дождю лицо своё подставить. Просто так.
Всем должникам долги оставить. Просто так.
Стихи слагать не для награды. Просто так.
С ума сходить от снегопадов. Просто так.
Сорваться со скалы и падать. Просто так.
Ворваться в вихрь маскарада. Просто так.
И в нём, безумствуя, кружиться. Просто так.
И музык ветреных напиться. Просто так.
Смеясь, внезапно маску скинуть. Просто так.
Спектакль глупый сей покинуть. Просто так.
Беспечно сесть в вечерний поезд. Просто так.
Легко закончить жизни повесть. Просто так.
Сойти на полустанке сонном. Просто так.
И утонуть в тиши бездонной. Просто так.
Из сумки прочь швырнуть наличку. Просто так. Вступить с кукушкой в перекличку. Просто так.
В луга в последний раз уткнуться. Просто так.
Уснуть и больше не проснуться. Просто так.

 

Декабрь

Я никогда не любил Декабрь. Точнее — любил, но любовью странной. В ожиданьи его я казался храбр, светился радостью окаянной.
Снегов приветствовал я парады и минуэты  страстные метелей. Мне льдов поэма была наградой. И песнь песней мне ветры пели.
Но… Вдруг отчего так заноет сердце? И от чего так защемит душу? Мне   Вечность  свою приоткроет дверцу. Обдаст своим леденящим душем.
С тоской смотрю я неизъяснимой на льдом закованные реки. Немотой тяжкой они томимы. Тот плен мертвящий — ужель навеки?!
И Ночь — царица. День — временщик. На побегушках у ней денщик.
Смеясь, вдыхаю ледяной амбре. Грущу  немного, ибо точно знаю — в Небытие шагну в Декабре.

 

Мои стихи не выдающиеся

 

Мои стихи не выдающиеся. Ничуть. И рифмы тяжко так дающиеся. Аж жуть.
Мои стихи не выдающиеся. Нисколь. К высотам гениев не рвущиеся. Уволь.
Мои стихи не выдающиеся. Совсем. Средь грандиозных не мятущиеся тем.
Мои стихи не выдающиеся. Никак. Рассеять жизни не берущиеся мрак.
Мои стихи не выдающиеся. Нет. Из лунных ниток тихо ткущиеся в рассвет.
Мои стихи не выдающиеся. Вот. Но как таинственен их молча слушающий кот.
Мои стихи не выдающиеся. Увы. И критики их вездесущие опять правы.
Мои стихи не выдающиеся. Всё знаю сам. И Музы, надо мной смеющиеся. Вот стыд и срам.
Мои стихи не выдающиеся. Плод дерзких грёз. Но только ветры, в душу рвущиеся, пьянят всерьёз.
Мои стихи не выдающиеся. Ну что ж, не жаль. Зато я видел звонко бьющийся небес хрусталь.
Мои стихи не выдающиеся. Ну что ж. Пускай.
Всё ж будь забвенья стерегущимся. Твори, дерзай. И, может быть, спустя столетия, сквозь холод, мрак воскреснет через их соцветия твой лёгкий прах.
Мои стихи не выдающиеся. Мне всё равно. Что жизнь, что смерть, терновник вьющийся — всё так смешно.

 

 

О, Смерть, я не страшусь тебя

 

О, Смерть! Я не боюсь Тебя. Когда придешь — я поболтаю как с подругой — с Тобой. Но лучше приходи, когда клубиться будет вьюга. В день декабря любой.
Тебя я встречу у порога и приглашу я в дом. Портвейна выпьем мы немного. Ну а потом…. Свое  верши Ты дело, как делала уж миллионы раз. В награду получай мое Ты тело. А душу…. Бог воздаст.
Но только не весной, не осенью, не летом Ты Дева — Смерть свой нанеси визит.  Приди ко мне в одежды белые одета в разгар декабрьских ид.
Похить меня среди снегов безбрежных, умчи меня Туда, где ангелы так смотрят нежно, где радость — навсегда.
В Небытие я кану незаметно. Лишь ветер будет знать, куда  влечёт меня Твоя, о Смерть, карета, и где меня искать.
Я окажусь в неведомых селеньях. Соседи будут — Рильке и Сократ.  Царит там неизменность в измененьях. Там Эпикур разбил роскошный Сад.
Нет, Дева — Смерть! Я не страшусь Тебя. Когда придешь — к твоей груди упругой прижмусь в час роковой.
Но лучше приходи, когда стенать протяжно  будет вьюга. В декабрьский день любой.

 

 

Речь Феодоры 18 января 532 года

 

Порфира — лучший саван. Она  сказала им.
Бегите, трусы, сами, а мы же — победим!
Пускай толпа бушует, и кровь  рекой течёт. Нам ангелы рисуют величье и почёт.
Что ж, отступать бездарно, и черни потакать? Позорной гнусной казни тела свои предать?
Юстиниан — мне внемли! И манием руки имперский долг приемли и двинь свои полки.
Не опозорь же цезарь доверие Небес. Скотов на фарш пусть режет твой преданный Нарзес.
Нет — слабостям позорным! Нет — жалости к врагам! История — Запомни! — принадлежит лишь нам.
Пусть быдло свирепеет, и Ника — пусть орут. Значение имеет лишь власти Абсолют.
Мученья — фееричны. И трупов — штабеля. Но Трону безразличны страданий тех моря.
Само ведь виновато то стадо подлых псов. В безумии проклятом — не пошатнет Основ!
Я лучше в страсти пылкой с Небытием сольюсь, но на арену цирка я больше не вернусь.
Вкусивши Высшей Власти, уж мне ль не понимать — что худшей нет напасти — век с быдлом доживать.
Пускай навеки сгину в объятьях злых глубин — живою не покину сияющих Вершин.
Дави ж скотов убогих, забвенье им даря. Нам — Пир готовят Боги в чертогах января!

 

 

 

В подражание вагантам

 

Ночь в разгаре. И пир гремит. И жар так манит чужих ланит.
Забросим книги. Науки — прочь! Тоски вериги расколет ночь.
И ворох лекций в огонь швырнем. Вина покрепче себе нальём.
Бухать по-свински мы будем тут. Платон с Аквинским пусть подождут.
Как славно зелье — родитель грёз. Кружись в веселье, пей студиоз!
Нет, ум с талантом ты не пропьешь. Так будь вагантом! Хандру — под нож!
Что будет завтра — лишь Богу весть. Похмелье схлынет, была бы честь.
Днем штудий новых мы вкусим вновь. И догм суровых. Сейчас — любовь.
Днём ждут объятья Семи Искусств. То — завтра, братья. Днесь — гимн распутств.
И пусть лютуют  попы, князья, но дух свободы изгнать нельзя.
Гремит пирушка. Весёлый век! По кругу кружка свершает бег.
Вино чудесный есть реактив. Отец Небесный — без инвектив!
Разрушим дружно мы тишину аудиторий. Хвала вину!
Вкушай же пляски весёлый ход. Срывай все маски. Ведь всё пройдёт!

 

 

Пусть никто не читает моих стихов

Никто не читает моих стихов? Ради Бога. Я не тщеславен. Верю — будет у них дорога. Путь их будет лучист и славен. И не нужно трендов убогих. Ни к чему равнодушно — убогих ушей, глаз, ртов.
Никто не читает моих стихов? Ну что ж, неважно. Доверю их ветру, что парит над землёю отважно. Он их на крыльях к таинственным звёздам нести готов.
Никто не читает моих стихов? В том нету досады. Я реке их доверю, закону её прохлады. В её потоке они достигнут неизведанных берегов.
Никто не читает моих стихов? Не нужно печали. Я их макам доверю, чтоб они их в себя впитали, чтоб они ароматом пьянящим стали, достоянием чьих-то снов.
Никто не читает моих стихов? Выход есть, в самом деле. Я их доверю метели. Её маршалу в снежной шинели. Вдохновлять ими будет он сонмы своих ледяных полков.
Никто не читает моих стихов? Ну так я доверю их снегу. Гроздья рифм я брошу в него с разбега. Повенчаю их с зимнею негой. И декабрь  их вплетет в миллионы чудно — белых своих венков.
Никто не читает моих стихов? Выход есть, между прочим. Я доверю их ночи. И пускай темнота хохочет. Но я то знаю  — она признание им пророчит через бездну неведомых мне веков.
Никто не читает моих стихов? Пусть так. Но…Не верю. Я дождю их доверю. Его каплям и струям. Что вопьются в них своим поцелуем, каждый звук и рифму смакуя, и от их музык новых кайфуя, и неистово повествуя, что  нашли в них Гамму Иную, шевеленье Иных Основ.

Размышления Единого на свободную тему

Я — Бог. Абсолют. Я творил и творю мир всегда. Не имеет процесс сей ни времён, ни эонов, ни сроков. И не слушайте вы ни космологов  лживых, ни кликуш, ни пророков. Вечен он, господа.

Да, господа. Ещё раз вам скажу. Мир не ЕСТЬ. Он ПРОИСХОДИТ. И Я не
ЕСТЬ. И Я ПРОИСХОЖУ.

Я есмь Свобода и Необходимость.
Я есмь Тьма. И Всех Солнц светимость.
Я есмь Максимум. И Минимум тоже.
Не каждый мозг вместить то может.
Пусть разум хлещет по Мне картечью.
Я — совмещенье противоречий.

Этот мир бесконечно рождаю. Я ведь благ. Быть хочу дать Всему.

От Себя внутрь Себя ( то Кузанский постиг), Себя ущемляя, без конца отступаю. Себя Я смиряю. Сжимаю. Себя умаляю. Абсолютность = Тотальность свою Я в Себе сокрушаю. Миру место в Себе  Я безропотно освобождаю. Боль терплю потому.

Ни корон, ни мантий нет на Мне. Ни порфир. Нагим Себя развертываю в этот мир.

Логос свой превращаю в материю. И рождений повсюду  мистерия. И творения пир. Мир — Моё истеченье. И субстанций, энергий, вещей и процессов  ранжир.

Я — Иное. И Не иное. Эманация. Апоройа.

Да. Я благ. Без конца бытия Я монады рождаю. Быть хочу дать Всему.
И пока Вечность длится — клятвенно Я обещаю. Не прерваться николиже и не иссякнуть процессу тому.

Всемогущий? Вы так говорите?
Нет. Я прежде Благой есть. Творящий и Сущий. А уж там как хотите….

Я — не просто креатор. Я — родитель. Отец. Склоняюсь над мира слабеньким тельцем. И от скорби дрожу.
И от вьюги его Я хочу потеплее укутать, укрыть, уберечь. Ведь Я же не Ельцин. Не могу ж Я сказать. Я устал. Я ухожу.

Да. Я — родитель. Отец. Мир — дитяте Моё.
От любви Я к нему изнываю. Дланью своей потому отгоняю чёрное от него воронье.

И вдогонку ещё….Я — процесс. Я — нарыв. Я — абсцесс. Я — пульсация. Сумма вечных развертываний. Вечное беспокойство. Неизбывная экспликация. Таково Моё свойство.

Мгновенья — во время. Точки — в линию. Бытия как возможности — в бытие как действительность. Таково Моё бремя. И материи, Мне не податливой, злобная мстительность.

И снова Я правлю креации пламенной бал. И запускаю конвейер новых и странных миров.
Логосов вечных раскрою Я веер. А затем — Я же пламя зажгу всепожирающих ярких костров.

Да. Миры Мной штампуются один за другим. Демокрит сим процессом любуется, странным чувством томим.
А Вселенная забывает свои прошлые состояния. И блаженным беспамятством счастливо мироздание.

Да. Я — процесс. Я — нарыв. Я — абсцесс. Я — Онтоса кроветворенье и сердцебиенье. Я — материй бездонных пульсация.
Но читающий строки сии…..Позволь для тебя сделать Мне лишь одно откровенье. Так знай же.
Одиноко же как и как тяжко и больно,
и грустно бывает Мне, когда вянет акация….

О, читающий строки сии. Да. Я — Бог. Абсолют. Но страдания модусов, Мною рождённых, как свои ощущаю.
И разорванность их как свою принимаю всей плотью, природой своей.

И акации той увядания боль как свою Я извечно предчувствую. Изначально предзнаю. Я в неё прорастаю своею субстанцией всей.

В лабиринтах миллионов миров, Мной рождённых, с болью тою сродненный, бесконечно блуждаю.
И дождями осенними Я каждый раз безутешно рыдаю в миллионах Моих Сентябрей.

 

Loading