Коробкина Елена Николаевна. МИСТЕРИЯ ОДНОГО ПРОЧТЕНИЯ (Рецензия на сборник Елены Янушевской «Вторая любовь»)

Коробкина Елена Николаевна

НИЦ «Центр перспективных конвергентных технологий и коммуникаций»,

Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского

(Симферополь)

научный сотрудник Лаборатории по изучению сверхтекста

Korobkina Elena  Nikolaevna

RC “Center for Аdvanced Convergent Technologies and Communications”,

Crimean Federal University named afte V.I.  Vernadskiy (Simferopol)

Advisor to the Russian Academy of  Natural Sciences

E-mail: e_koro@mail.ru

УДК: 141.131:82-96:004.94 141.131:82-96:004.94

 

МИСТЕРИЯ ОДНОГО ПРОЧТЕНИЯ (Рецензия на сборник Елены Янушевской «Вторая любовь»)

Аннотация: Книгу поэзии и прозы кандидата философских наук Е. В. Янушевской отличает глубокая философская метафорика, некоторые философемы становятся  открытиями автора и предметом для наших размышлений о космосе поэта, о продленности любви в хронотопе книги, об особенностях хорической поэзии, о полигинии души, привнесенной в хронотоп Платоном, как о точке отсчета. Исследования уходят в сферу книги как в точку Омега, понятие, взятое из философии П. Тейяра де Шардена, азбуку его духовных констант мы определяем как множество форм любви в сознании Омеги. Книга представляет для подготовленного читателя творческий и познавательный инструментарий как онтологический авторский универсум.

Ключевые слова: хорическая поэзия, полигинность души, сознание Омеги

THE MYSTERY OF ONE READING

(Review of Elena Yanushevskaya’s collection “Second Love”)

Abstract:  The book of poetry and prose by Candidate of Philosophical Sciences E. V. Yanushevskaya is distinguished by deep philosophical metaphorics, some philosophems become the discoveries of the author and the subject of our reflections on the poet’s cosmos, on the prolongation of love in the chronotope of the book, on the features of choric poetry, on the polygyny of the soul introduced into the chronotope by Plato as a point of reference. The research goes into the scope of the book as an Omega point, a concept taken from the philosophy of P. Teilhard de Chardin, we define the alphabet of his spiritual constants as a set of forms of love in the Omega consciousness. The book presents creative and cognitive tools for the prepared reader as an ontological author’s universe.

Keywords: choric poetry, polygenicity of the soul, Omega consciousness

Поэта читаешь в Москве. Не в первый день. Тогда, когда космос Москвы, сплетаясь артериями переулочков со сферой твоего сознания, проникает в желания, углубляя их до голубоокой бездны. Она находит в тебе поэта и вовлекает тебя писать текст Москвы, текст переулочков и бульваров. Голубоокая вовлекает в диалог, но не с собой, с поэтом, которого выбирает Москва. Так мне случилось, живя в предсердии Москвы, читать книгу поэта и философа Елены Янушевской «Вторая любовь».

Поэта свойственно читать, вовлекаясь в его Книгу как в путешествие, следуя за образами, сплетаясь и вплетаясь в поэтическую ткань, как Алиса устремляется в зазеркалье. И голубоокая бездна Москвы откликается на устремлённость «в многоточии и в многоочии» [1, c.13] на призыв имени – «от имени голубянки» [1, с.11]. Вслед за бабочкой, за голубянкой, за образом лирической героини – в майском трамвае, в глубины порталов Патриарших, где капли росы на «неразумных тварях ромахах» множат образы имени, отражаясь в многоочии голубоокой моментами как порталами, в которые поэтические образы вовлекают как в игру судьбы. То, что у древних греков именовалось рок, то, что у современных философов именуется случай,  моменты хронотопа Книги в полном смешении секунды до, момента после. Многоточия здесь не линейны, но троичны. Внутри моменты разворачиваются фракталами, бесконечно переходя от образа к образу, при малейшем приближении и сближении они разворачиваются до бесконечного размытия и разлития границ времени. Читатель теряет естество в моменте, сближаясь с лирической героиней во множестве её ликов, отражённых в росах голубоокой. И вдруг лирическим героем из зазеркалья возвращается в мир настолько полной полой сферы, до обращённости воздухом в состояние невесомости.

Событью этому причастна,

я, переполнена, как чаша,

от полноты в себе не властна,

скорей, скорей на карандашик:

 

«…будто тревоги все – пустые,

будто сказать – одна отрада:

мы невесомы, все – святые,

а больше – ничего не надо!»

«Воздух» [1, с.93]

Поэт приходит Омегой, и космос книги вдруг сходит в мир, и читатель в открывшийся космос поэта – одномоментно. И в невесомости и полноте приоткрывается азбука и язык Омеги.

Обозначим сферу книги точкой Омега. И неожиданно, моментами, начинают проявляться качества героини в сознании Омеги.

Под памятником в тихом скверике,

в кафе у белой балюстрады,

не в Аргентину, не в Америку –

туда, где мне, как другу, рады;

 

куда не ходят вездесущие

маршрутки, поезда, паромы,

в разъятую на суть и сущее

во времени, – бегу в Плерому.

«Побег (В. Ходасевичу)» [1, с.85]

Побег в полноту Плеромы сопоставим в данном контексте с понятием полноты пространственности платоновской хоры. Хора как пространство, где осуществляется телесное пребывание Христа в полноте, рассматривается в христианском ключе в качестве храма, в котором в иконах и заключается полнота телесного пребывания Христа. Для лирической героини хоротопы, сакральные места в пространстве Москвы, в которых и открываются порталы непосредственно в хронотоп.

Хора наделена качествами иной продлённости, она – предречие, «мать речи» [2], междуречие, в котором полнота осуществления длится в интервалах звуков, в дифтонгах, созвучных длиннотам букв азбуки Омеги. Из междуречия хоры речь сквозь паузу перехода – одномоментно в полноте Плеромы сопоставима уже с мелодиками Омеги.

Вслушиваясь в речь героини, начинаешь слышать между строк космические ритмы и мелодики обертонами языка Омеги. И всё это в таких земных моментах, так ярко, зримо, полно земной жизнью. Не оттого ли, что так полновесно «здесь и сейчас» героини, так выпукло и чётко различимо для земного глаза то, что ещё никем не узнано и не познано.

Оглохшая от суеты

(идёшь в неё, будто на плаху),

не сплю – сползаю на плечо

к слепому органисту Баху.

Спасибо, немец, что ты жил,

что Месса си минор с начала

над горестями всех людей

в квартире русской прозвучала.

«У себя» [1, c.125]

Сфера Книги имеет структуру не линейную, по сути, хотя и разворачивается в продлении хронологически в порядке следования книг, глав, циклов. Но время во временно-пространственном континууме одномоментно по сути, как прошлое, настоящее, будущее в одном моменте. Стоит сказать, что прочтение сферы в хронологическом порядке – одна из иллюзий ума. Сфера читается не только в обратном хронологическом порядке, от будущего к прошлому, она читается разворачиванием моментов азбуки, речи, мелодик Омеги. И такое прочтение даёт лирическому герою мистерия голубоокой бездны, хора Москвы. Она даёт ему мистерию осуществления космоса, лирический герой обращается поэтом, чтобы сказать созвучное хоре Москвы:

московский космос

он из двоеточий, оксюморонов, он предельно точен.

Стрекозы собирают свет их звёздный,

в глазах фасеточных все окна воедино,

всё звезды здесь соборны в стрекозиных

глазах Москва неопалимая купина

шептали рыбы Северной Пальмиры:

Москва духовна, неисповедима.

Елена Коро «Москва неисповедимая» [3, с. 35]

Лирический герой, отражаясь в фасеточных глазах «ангелов-стрекоз» [1, с. 36] из сна героини, видит себя во множестве моментов, состояний любви. Словно в них открывается полигинность души. Как то и было в циклах древнегреческой любви. В чувственности её делают зримой вещи, в чём, наверное, суть поэзии – простыми вещами завершать и совершать мгновения страсти.

И знаешь, новый с-неба-эмигрант*,

настоем строк, их андрогинной сластью

напоит жизнь, когда из нас, к несчастью,

уже взойдет репейник, мальвы, амарант…

«К Ю.Я. (Творчество)»

* «Там, на лугах [истины], пастбище для лучшей стороны души… Она…, постигнутая какой-нибудь случайностью, …отяжелеет, а отяжелев, утратит крылья и падет на землю». (Платон, «Федр».) [1, с.144]

Новая душа входит на земной план не сразу, вначале она проявляется в хоре, в хоротопе, в том сакральном месте, откуда ей и должно родиться в мир. Пребывая в хоре, она ещё хранит все состояния своих отношений в прежних воплощениях, да и выбирает свои состояния любви будущего. Душа в этот момент – фасеточное полисущество, полигин в контексте множественности форм женственности по природе своей. Она в этот момент итог воплощений, аркан Вселенная, точка Омега. И этот полигин – здесь множество моментов любви – с существами разных планов и времён.

 

Я спала, и мне снилось,

как я обнимаю пламя,

бесцветное пламя

(красной? зелёной? жёлтой?) свечи…

Проснусь – зарыдаю.

А было ли что между нами?

А мы обменялись лучами?

Молчи не молчи.

Молчи не молчи.

«Встреча» [1, c.153]

Вот этот не воплощённый ещё полигин проявляет себя во множестве моментов любви. Он может являть множество обликов, и женских, и мужских, и демонических, и различных развоплощённых существ, и облики бессмертных людей искусства всех времён. Состояния отношений героини в моментах Книги в поэтических образах, состояния её души – они сплетены с этой вселенной любви сознанием Омеги, в которой её диалог и полилог тем выше, или многообразнее, оттенки, каждый оттенок как история в образах, сюжете, вещах, символах, аллюзиях, что героиня силой своего воображения делает предельно материальными.

Упрямо, под спудом исчисленных лет,

нацеленных в Точку Омега*,

как тот эксцентричный, из бочки, мудрец,

по взгляду искать человека.

«Рожденье строф для Диогена»

* Точка Омега – понятие из философии П. Тейяра де Шардена. Означает высшее осуществление духовного потенциала, имманентного космической жизни [1, с.152].

Сознание Омеги создаёт многочисленные формы любви внутри себя.

Книга о пути любви, на пути к точке Омега. И моменты любви сознания Омеги: героиня в них возлюбленной, тогда это понятно и зримо на земном плане, когда возлюбленный наделён качествами духа Омеги. Но в тоже время героиня и сама воплощает единство этого сознания, что проявляется в дуальности моментов.

– Ты любишь меня –

ты любишь всех, кто не любил меня.

И я – всех, кто ещё будет любить тебя.

Иначе не может быть

в нашей близости,

которая ничего не запрещает

и не имеет границ.

Рондо для женского голоса [1, с. 233-234]

И азбука, и речь, и жизнь – одномоментны Космос и Омега в сфере книги поэта. Их проявление мистериально душе вчитывающегося.

 

Литература

  1. Елена Янушевская. Вторая любовь: поэзия, эссе, афоризмы / Елена Янушевская. – М.: Летний сад, 2020. – 248 с.
  2. Кристева Юлия. Обороты поэтического языка / Юлия Кристева. – Нью-Йорк, Колумбийский университет, 1984. – С. 25-26.
  3. Елена Коро. Книга имени / Елена Коро. – М: Издательские решения, 2022. – 52 с.

Loading