Колчигин Сергей Юрьевич. ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК ДУХОВНО-ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС

Колчигин Сергей Юрьевич,

ОО «Казахстанский философский Конгресс»

(Казахстан, Алматы),

вице-президент, доктор философских наук, профессор

Kolchigin Sergey,

Public association “Kazakhstan Philosophical Congress”

(Kazakhstan, Almaty),

Vice President, Doctor of Philosophy, Professor

E-mail: skolchigin@mail.ru

УДК 130.122

 

ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК ДУХОВНО-ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС

 

Аннотация: В статье речь идет о духовной сущности исторического процесса. История понимается как эволюционный рост, раскрытие и расширение самой человечности рода homo. Духовный смысл истории в качестве именно ядра, сущности исторического процесса дополняется и подчеркивается важными метаисторическими детерминантами: экономическими, культурными, космопланетарными. История – не просто порядок событий, пусть даже и ступенчато возвышающийся по логике усложнения социально-экономических отношений и возделывания природы. История есть эволюция, преображение человека природно-инстинктивного в Человека одухотворенного.

 

Ключевые слова: история, объективность, эволюция, человек, духовность, глобальный кризис, антропогенез, будущее.

 

HISTORY OF HUMANITY AS A SPIRITUAL AND EVOLUTIONARY PROCESS

 

Abstract: The article deals with the spiritual essence of the historical process. History is understood as evolutionary growth, disclosure and expansion of the very humanity of the homo species. The spiritual meaning of history as precisely the core, the essence of the historical process, is supplemented and emphasized by important meta-historical determinants: economic, cultural, cosmoplanetary. History is not just an order of events, even if it rises in steps according to the logic of the complication of socio-economic relations and the cultivation of nature. History is evolution, the transformation of a natural-instinctive man into a spiritual man.

 

Keywords: history, objectivity, evolution, man, spirituality, global crisis, anthropogenesis, future.

 

Интерпретации исторического процесса

в критической рефлексии

 

Поль Рикёр справедливо замечает: «…существует несколько уровней прочтения истории; следовательно, существует, по-видимому, несколько уровней ответа на вопрос о смысле истории…» [1, с. 97].

Действительно, интерпретации истории многообразны, хотя каждая из них является  несколько односторонней, поскольку настаивает исключительно на собственной правоте, отвергая определенную правоту своих оппонентов.

Бросим беглый взгляд на некоторые основные подходы к пониманию истории. Одним из них является географический детерминизм, который подчеркивает, что главенствующую роль в жизни людей играют природные условия. В отношении этого подхода следует сказать, что природный фактор, конечно, имеет огромное значение в истории. На людей влияет солнечная активность, климат, ландшафт, фауна и флора местности. От этих условий зависит тип питания народа, его орудия труда, жилище и очаг, сезонный режим деятельности и т.д. Однако если бы человек зависел только и единственно от природы, он был бы не более чем животным. Природа – это условие бытия человека на Земле, но только и именно условие, а не причина внутренних устремлений человека, которые движут его вперед по пути подлинно человеческого развития.

Хорошо известно и прочтение истории с точки зрения экономических общественных отношений. Этот подход – глубже, точней и конкретней географического детерминизма, так как учитывает то обстоятельство, что люди не просто испытывают воздействие природных факторов, но обрабатывают природу, ставят ее себе на службу и тем самым создают собственную, человеческую жизненную среду.

Кроме того, в рамках этого подхода можно видеть, что история – процесс объективный: в нем действуют не только сущностные силы человеческих индивидов, но и силы социально-экономические, т.е. над-индивидуальные. Надо подчеркнуть, что это – весьма важный момент с точки зрения релевантного постижения логики и смысла исторического процесса. Дело в том, что хотя люди сами творят свою историю, в ней имеет место и некая «равнодействующая». Она возникает из столкновения индивидуальных и групповых интересов, так что история, которую творят сами люди, в то же время разворачивается у них за спиной. «…История делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая – историческое событие [2, с. 395].

Еще один важнейший момент указанной теории – формационный подход, т.е., по сути дела, эволюционизм, связанный с пониманием поступательного всемирного характера исторического процесса. В нем просматривается последовательная и возвышающаяся смена крупных экономических формаций, а с ней и прогресс науки, техники, искусства, всех человеческих отношений, всех форм общественного и индивидуального сознания. Согласно этой историософской концепции, люди на высшей ступени исторического развития станут одухотворенными творцами и сумеют освободиться от экономического порабощения и других отчужденных сил, господствующих над человеком. Тем самым завершится длительный этап фактической предыстории человечества, и оно перейдет на путь действительной истории, принципиально бесконечного развития, без заранее заданного масштаба.

Эта точка зрения имеет полное право на жизнь, но с существенной оговоркой. Экономический фактор – это именно фактор, внешнее условие, но не глубинная причина и не сущность истории, так как экономическая жизнь не является самодовлеющим феноменом, она есть следствие отношений самих людей. «…Экономический человек преходящий, – справедливо указывал в этой связи, например, Н.А. Бердяев. – И вполне возможна новая мотивация труда, более соответствующая достоинству человека. Одно ясно: проблема эта не может быть лишь проблемой новой организации общества, она неизбежно есть проблема новой душевной структуры человека, проблема нового человека» [3, с. 151].

Таким образом, понимание истории как преимущественно экономической жизни общества не дает всей полноты картины исторического процесса и не объясняет его глубинной сути и главной движущей силы.

Нельзя пройти и мимо весьма популярного подхода к изучению истории, который именуют «цивилизационным», или подходом с позиций «культурных типов». Этот подход шире, чем интерпретация истории с точки зрения экономического фактора и формационного подхода. Культуры разнообразных этносов потому и разнообразны, что каждый из этих этносов обрабатывают природу на свой неповторимый лад. Люди здесь вписаны в природную среду, которая у каждого из народов уникальна: лес и степь, горы и морские побережья, северные и экваториальные области. Отсюда должно быть понятно, что знаменитая «пятичленка» формационной теории не в состоянии отразить особенности всех культур.

Цивилизационный подход по-своему справедлив, так как подмечает специфику каждого народа и его культуры и тем самым указывает на относительную самостоятельность тех или иных региональных культур (цивилизаций); на то, что в истории все меняется, на передний план в геополитической структуре на планете выходит то один, то другой культурный тип. Это действительно так, и в открытии этой закономерности – сила цивилизационного подхода.

В нем фиксируется и тот факт, что различные культурные типы  развиваются так же, как всякие живые организмы: они рождаются, растут, созревают, старятся и умирают. «Народу, одряхлевшему, отжившему, свое дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет, совершенно независимо от того, где он живет – на Востоке или на Западе. Всему живущему, как отдельному неделимому, так и целым видам, родам, отрядам животных или растений, дается известная только сумма жизни, с истощением которой они должны умереть» [4, с. 95].

Но в этом пункте с цивилизационным подходом трудно согласиться в полной мере. История в такой интерпретации – всемирная и локальная – во многом теряет эволюционный смысл. Каждый культурный тип оказывается в этой интерпретации конечным образованием, обреченным на исчезновение.

Более того. Если бы история двигалась только и единственно по схеме, задаваемой цивилизационным подходом, то никогда не сложилась бы история всемирная: был бы только круговорот самозамкнутых локальных историй. Классик цивилизационного подхода А. Тойнби, чувствуя этот недостаток и пытаясь его сгладить, питал надежду на то, что теория цивилизаций все-таки содержит какую-то возможность выхода к общей человеческой истории. «В конце концов, – писал Тойнби, – если транспортному средству предстоит двигаться в направлении, избранном его водителем, движение в определенной степени зависит и от колес, вращающихся равномерно и монотонно, оборот за оборотом. Поскольку цивилизации переживают расцвет и упадок, давая жизнь новым, в чем-то находящимся на более высоком уровне цивилизациям, то, возможно, разворачивается некий целенаправленный процесс, божественный план, по которому знание, полученное через страдание, вызванное крушениями цивилизаций, в результате становится высшим средством прогресса» [5, с. 23]. Впрочем, эта надежда Тойнби на разомкнутость культурных типов и, тем самым, на целенаправленный процесс всемирной истории не находит у него ясного теоретического и фактического обоснования. Надежда не есть аргумент. В концепции сменяющихся, а то и вовсе обособленных культурных типов не видно, из чего вырастает возможность исторического развития, или, если угодно – прогресса, и есть ли этот прогресс вообще. Дело в том, что круговорот локальных цивилизаций сам по себе если и способен влиять на всемирную историю, то опять-таки лишь в виде круговорота. И пусть он будет большего масштаба, пусть «колесо истории» расширится, это не будет означать совершенствования человека и преодоления им своей конечности.

Нельзя отрицать, что на людей оказывают колоссальное воздействие самые разнообразные факторы. Так, люди в большинстве своем легко поддаются на установленные властями или традицией правила и запреты: людьми движут соображения выгоды или самосохранения. Этим объясняется долговечность многих социальных институтов и устоев, по сути своей бесчеловечных: рабства, крепостного права, сословных предрассудков и т.д. Однако знаменательно то, что представители разных культур, разного социально-экономического и политического статуса могут быть вполне дружелюбны друг к другу так же, как и наоборот: люди одной социальной группы и даже одной семьи могут друг друга ненавидеть. А это свидетельствует о том, что экономика, политика, идеология, традиция не  являются корневыми причинами исторического процесса, его фундаментальными основаниями. Они могут служить и действительно служат в качестве определенных условий, катализаторов или ингибиторов истории, но при этом выступают только в качестве следствий чего-то более глубокого и онтологически первичного.

Можно, конечно, рассматривать историю в совокупности многих ее факторов, но всесторонность рассмотрения не гарантирует истинности познания предмета. Бывает, что исследование всех без исключения сторон предмета не только не приносит его понимания, но даже запутывает исследование.

Поэтому, как ни парадоксально это звучит, принципа всесторонности недостаточно для полноты рассмотрения предмета. Всесторонность здесь – лишь подробное описание, которое, к тому же, может оказаться и неполным. Более того, если трактовать историю как сумму всех факторов: экономического, природного, культурного, идеологического, географического и т.д., то история лишается своей определенности, а значит, в конечном счете – сути и смысла.

В дополнение к всесторонности рассмотрения необходима конкретность, усмотрение того единственного элемента, того отличительного признака, из которого вырастает и на котором держится вся многогранность познаваемого предмета, без чего предмет теряет свою сущность, свое назначение в мире, цель и программу своего развития. Недаром Аристотель в «Метафизике» указывает на два основных значения сущности: это последний субстрат, который уже не может сказываться о другом, а также то, что придает вещи определяющую ее индивидуальность [6, с. 157]. Недаром слова esse и essentia так близки друг другу по звучанию и смыслу: сущность есть квинтэссенция бытия, его «бытийственность». Поэтому и в содержательной логике Гегеля сущность есть «снятое бытие» [7, с. 351], бытие, ушедшее в самое себя, сущее в самом себе [8, с. 265].

 

Глубинная сущность и внешние детерминанты истории

 

Чтобы выявить сущность исследуемого предмета, необходимо находиться на позиции научной беспристрастности, или объективности. Но как возможна объективность в исторической науке, если каждый исследователь представляет вполне определенный общественный класс, социальную группу со своими частными интересами, не говоря о бесчисленных и разноплановых личных предпочтениях и пристрастиях индивидов? Каковы возможные критерии и условия объективности в гуманитарном познании?

Быть может, таким критерием должна служить фактографическая точность? Однако, благодаря логическим ухищрениям и развитому воображению, любой факт можно интерпретировать как угодно. Кроме того, фактологическое, «незаинтересованное» исследование гуманитарной тематики, в сущности, и немыслимо. Для любого человека, даже если он ученый-педант, характерно, в той или иной степени, эмоциональное, а значит – субъективное отношение к тому, с чем он соприкасается.

Тогда, возможно, условием объективности в историческом познании служит позиция вненаходимости? Однако в науке истории речь идет об истории человеческой, поэтому здесь невозможна отрешенность от «человеческого фактора». К тому же, объективность в данном случае и вовсе не должна означать отрешенности, или отстраненности. Если последняя означает отвлеченность от собственно человеческого начала, то исследователь теряет аксиологические критерии, ценностные ориентиры исторического познания.

Следовательно, только взгляд с точки зрения меры человечности, примененной для каждого исторического факта, события, персонажа, может – и обязан – быть объективным подходом в науке истории.

Споры о логике социального познания зачастую проистекают из непонимания двойственной архитектоники человека. Люди являются людьми пока лишь потенциально. В реальности мы раскрыли свои подлинно человеческие качества еще слишком незначительно. Горькая правда состоит в том, что мы до сих пор – homo sub-sapiens, мы до сих пор – общественные животные, к тому же общественные не в полной мере, как с горькой иронией изобразил Г. Уэллс [9]. И только когда люди станут Человечеством с большой буквы, они смогут написать истинную и полную Историю себя – биографию человечности, эволюцию человеческого в человеке.

С этой точки зрения история есть процесс восхождения человека от его природного начала к началу духовному, от природно-инстинктивных проявлений (ощущений, эмоций, психических реакций) до специфически человеческих, высших, духовных чувств. Только с их возникновением (беззаветной любви, чувства прекрасного, возвышенного, священного и др.) можно говорить о возможности подлинно человеческого пути развития. «По мере того, как мы отдаляемся от животного, чтобы приблизиться к тому, что кажется нам наиболее устойчивым идеалом нашего рода, мы все яснее видим, что все эти чувства незначащие, если мы сравним их с огромностью законов материи, но в то же время видим, что эти незначащие чувства – единственно важное в нас, и что до конца времен, чтό бы ни случилось, именно вокруг этих очагов света будет все более и более сосредоточиваться жизнь человека» [10, с. 364].

С появлением духовных чувств человеческая личность радикально меняет содержание и окраску прежнего отношения к миру. У человека появляются совершенно новые внутренние движения, не редуцируемые к природным инстинктам, и неожиданные нравственно-практические проявления. Сущность первозданной человеческой личности есть, по сути дела, способность видеть и привносить в мир нечто новое, то, чего в дочеловеческой реальности нет.

Поэтому история имеет два смысла: первый – это история как наука, исследование прошлого, а второй – история как реальный процесс движения в будущее, как детерминация будущим (а также, соответственно, как изучение и понимание прошлого через призму цели и смысла человеческого бытия). В свою очередь, эволюция в истории должна пониматься не в узком смысле – как противоположность революции, а в качестве Большой Эволюции, т.е. общего процесса развития, совершенствования человека и его жизни в окружающем мире и среди себе подобных.

Из этого должно быть понятно: историку желательно акцентировать внимание главным образом на лучших гуманистических достижениях, имевших место в истории стран, народов и личностей. Кроме того, историческая наука обязана быть историей всемирной. Локальные истории априори субъективны. На объективность может по-настоящему претендовать история мировая, всемирная история человечества, уже потому, что в ней нет раз и навсегда данного предпочтительного центра. Таковым здесь является только и единственно принцип человечности, хотя бы в той мере, насколько он реализовывал себя в различные эпохи, в разных странах и обстоятельствах. Научная история, как и история реальная, должна стать историей взаимопонимания и взаимодействия индивидов и народов, их нравственного развития, духовного роста. Это и будет подлинной объективностью рассмотрения и истинностью понимания.

Поскольку объективный взгляд на историю заключается в усмотрении духовной эволюции человека, в восходящей линии человечности как сущности и отличительной черты рода homo, то и выбор метода постижения истории определяется тем, что история есть история людей и их человеческого развития. Формула философии истории проста: история – это люди. И свою историю они творят сами: не орудия труда, не традиции культуры, не правила социума, не искусственный интеллект – именно сами люди.

Вдумаемся: кто создает новые производительные силы? Сами люди. Почему возникает необходимость в новых орудиях труда и войны? Потому что в этом почувствовали потребность сами люди. Кто применяет орудия, технику, технологии? Сами люди.

Поставим вопрос еще резче. Чем творят, чем созидают люди, какими средствами? Только ли орудиями? Нет, в первую очередь – своим отношением ко всему окружающему. Например, искусство движимо не кистью и красками, а в первую очередь художественными дарованиями и замыслами конкретных творцов. Вообще, если нечто отзывается в душе человека любовью, он жаждет воспеть его трудом своих рук: храмами, памятниками, скульптурами, картинами. Если нечто вызывает у человека ненависть, он создает инструменты уничтожения предмета своей ненависти: сабли, пистолеты, пушки, ядерные бомбы.

Следовательно, человек творит историю собою самим: собственным чувственным отношением к окружающей и происходящей реальности, собственной душой.

Чтобы это понять глубже и тоньше, обратимся к простой, но релевантной аналогии. Едва явившийся на свет младенец еще не размышляет о мире, не рассуждает о нем, он еще не умеет пользоваться никакими орудиями, однако уже ощущает что-то приятным или неприятным, что-то радует его, а что-то пугает. В основе всех отношений человека к миру лежит отношение чувственное, пусть человек со временем вступает и в многочисленные иные связи, которые оказывают на него существенное влияние. Ядром его существа всегда остаются чувственные состояния.

В этом смысле нельзя вполне согласиться с концепцией идей как детерминантов исторического развития, в частности, с ее субъективно-идеалистическим вариантом [11]. Эта концепция имеет значительную ценность, но все-таки не достигает последней глубины – тончайшей сферы человеческого внутреннего мира, его индивидуальности, представленной духовными чувствами.

Более тонкий подход к вопросу демонстрирует З.А. Чеканцева: «…речь идет о необходимости более обстоятельно на уровне подходов и методик включить в исследовательское пространство исторической науки эмоции, чувства, аффекты как интегральную часть человеческого существования» [12, с. 352].

В цитированной работе заключены важные нюансы. Но и здесь не со всем можно согласиться. Речь у Чеканцевой идет, скорее, об истории эмоций, нежели об эмоциях как основе исторического процесса; кроме того, в статье не учитывается разница двух чувственных миров человека: психического и духовного. Между тем не психические феномены, сколь бы могущественным фактором истории они ни были, а именно духовные чувства и духовные отношения людей есть главное, что движет историческим процессом как эволюцией человека в направлении его чувственного утончения и одухотворения.

Здесь следует сделать одну важную оговорку. Люди сами творят свою историю, но делают это отнюдь не без воздействия объективного закона развития. Эту объективность можно видеть не только в «равнодействующей» исторического процесса, но и, например, в том, что человеческое сознание онтологически объективно. Поэтому, как ни парадоксально, существование сознания не зависит от сознания человека, от его желания и воли.

Если же говорить именно об истории, то ее объективный характер проявляется еще и в том, что в человеческие отношения встраивается, в той или иной мере, фактор метаисторический: космопланетарный, психокосмический, тонкоматериальный, объективно-духовный. В результате история предстает как процесс далеко не одномерный, в нем сталкиваются и взаимодействуют громадные миры: космические и духовные. Человек оказывается зависим от бесчисленного множества условий, но именно поэтому он всегда свободен – в выборе любого из этих условий. Наиболее правильным выступает при этом выбор, детерминированный нравственным началом как сердцевиной человечности.

Есть история орудий труда и история машин, есть история идей и история культуры. Но все это только следствия и частные проявления глубинной и всеобщей мировой истории – истории самих людей, к которой (в силу двойственной, конечно-бесконечной, материальной и духовной природы человека) подключены и силы внечеловеческие и внеземные. В качестве эволюционного развития история оказывается процессом, который создается в непосредственном взаимодействии людей друг с другом и с проявлениями метаисторического характера. История есть взаимосвязь всех этих всех факторов, но главный их них, сущностный, подчеркну еще раз – сами люди.

Нынешнее человечество переживает глобальный кризис. Он выражается среди прочего в том, что человек сегодня развивается далеко не так успешно, как техника и технологии (если вообще развивается целостно и в массовом порядке). И все-таки история – это события, которые связаны с людьми, с их отношениями по поводу друг друга. Не по поводу производства, не по поводу религии или философии, а именно по поводу друг друга. В противном случае пришлось бы признать, что история есть история экономики, или история религии, или история культуры, – но никак не история людей. В науке истории постоянно происходит эта подмена: люди оказываются лишь следствиями причудливой игры финансов, традиций, оружия, мировоззрений и т.д. Конечно, в известной мере это имеет место и в реальности: люди нередко становятся рабами собственных открытий и изобретений. Тем не менее, творцами истории все равно остаются люди.

 

История как продолжающийся антропогенез

 

Происходит ли их развитие в истории? Можно ли сказать, что история есть продолжающийся антропогенез?

В своей весьма интересной книге «Лестница Иакова: История человеческого генома» Генри Эрнст Джи отмечает: «В Книге Бытия Бог дал Иакову видение ангелов, восходящих к небесам, и рассказал ему, каким образом его потомки наследуют Землю. Но не распространялось ли это обещание также и на ангелов? Трансформация человеческих существ из обезьян в ангелов может показаться чистой научной фантастикой… Но тучки уже набегают. Генетика оформилась в качестве научной дисциплины всего столетие назад, а сегодня нам уже в общих чертах известен генетический код человека. И эта последовательность генов сама по себе отнюдь не сообщает нам о том, что это означает – быть человеком» [13, p. 251].

Антропогенез связан со способностью человека к саморазвитию. Эту идею по-своему преломляет трансгуманизм: он апеллирует к искусственному изменению человека с помощью достижений науки, техники, инновационных технологий. Трансгуманизм стремится обосновать необходимость перехода к «постчеловеку» – существу, обладающему принципиально новыми способностями и мультителесностью. Имея в виду претензии  трансгуманизма, Ф. Фукуяма в этом конкретном случае справедливо  подмечает: «…Наиболее серьезная угроза, создаваемая современной биотехнологией, – это возможность изменения природы человека и в силу того – перехода к “постчеловеческой” фазе истории. Я постараюсь доказать, что это важно, поскольку человеческая природа существует, и это понятие является существенным. Оно создает стабильную преемственность нашего видового опыта <…> одна из причин, по которой я далеко не преисполнен оптимизма, заключается в том, что в этой технологии в отличие от других научных достижений грань между очевидными преимуществами и вкрадчивым злом провести невозможно» [14, с. 18–19].

Принципиально иная и единственно необходимая антропологическая тенденция – та, в которой изменение человека понимается как его одухотворение. Если трансгуманистическая тенденция в понимании эволюции человека состоит в его фактической деантропологизации, то вторая предполагает и требует его духовно-эволюционного развития. В ней тоже акцент ставится на эволюцию человека из ветхого Адама в Адама нового и вечного, – но на основе развития, органичного для человека как существа духовного, а не путем искусственно-технологического вмешательства.

Проблема происхождения и сущности человека, так же, как и проблема его будущего, не сводится к количеству и качеству произведенных человеком предметов культуры и уровню техногенной цивилизации. Проблема состоит в другом – в обнаружении революционного скачка в отношении человека к миру, во внутренне-чувственном отношении к себе подобным и неподобным. Когда человек начал усматривать в окружающем благое начало? И когда он научится видеть его снова, ярко и полноценно? Вот суть проблемы антропогенеза, превращения предчеловека, антропоида в Человека.

В реальной истории до сих пор превалирует природное начало человека, его материальный интерес и потребности. Вспышки духа пока еще тонут в ночи природных инстинктов. Это ведет в массовом масштабе к деградации человеческого в человеке и создает для человека угрозу самой возможности его видовой эволюции, препятствуя, прежде всего, раскрытию его духовно-нравственного творческого начала и возможностей разума.

Нельзя не заметить, что человек на протяжении истории постоянно стремился себя заменить. Поначалу это был процесс выделения человека из природы с помощью орудий труда. Свои руки человек дополнял каменными орудиями, инструментами из железа и бронзы; ноги – лошадьми и колесами. Со временем он стал заменять себя как трудящееся существо другим человеческим существом: рабом, крепостным, слугой. Тем самым история все явственнее представала как процесс самозамещения человека. Процесс этот  в какой-то мере был неизбежен, так как человеку необходимо отделиться от природы – иначе он не выйдет из животного состояния в состояние культурное, не сумеет стать человеком. Но весь вопрос – в мере и цене этого процесса. Проходит несколько веков – и перед нами отделение человека не только от природы, но и от живой жизни, от непосредственного общения с другими людьми. Появляются радио, телефон, телевизор, компьютер, Интернет.  Формируется в тотальном масштабе виртуальное бытие: онлайн-обучение, онлайн-политика, онлайн-культура, онлайн-производство, т.е. уже практически полная и окончательная дистанционная жизнь (жизнь на расстоянии от жизни).

Но это не финал истории. Людям грозит чрезвычайно опасное превращение. Они могут оказаться не только придатками собственных технических устройств, но и вообще ненужными на планете Земля. Это неизбежно произойдет, если людей практически полностью заменят роботы, похожие на людей, и, возможно, незначительное число людей, похожих на роботов. Самозамещение человека в этом случае завершится, история будет исчерпана, так как будет достигнута цель истории – трагически-абсурдная.

Поскольку человек упорно превращает себя в искусственное существо, делегирует свои умственные и творческие способности машинам, постольку правы те представители человечества, которые говорили о грядущем всемирном апокалипсисе, принципиальном завершении исторического процесса, «гниющем Западе», закате Европы и т.д. Окончательным вариантом самозамещения человечества вполне может стать его самоликвидация в результате глобального военного столкновения с применением наиболее мощного оружия, какое только возможно.

Логика истории пока еще именно такова. Но эта логика амбивалентна. Она ведет не только к уничтожению, но и к возрождению человека – Человека в его подлинности. Жестокая и неумолимая логика истории как эволюции требует очищения человека, его трансформации и преображения. Не возврата к прежнему образу жизни, а раскрытия души и расширения сознания.

Современная действительность – не только угроза самому существованию человечества, но и, тем самым, преддверие подлинной истории, точнее – эволюции. История есть процесс развития людей, процесс долговременный, трудный, мучительный. Каждый шаг к победе над собственным эгоцентризмом дается болезненно. Поэтому едва ли не в большинстве люди стремятся остаться «самими собой». И – не продвигаются в эволюционном развитии; более того – нередко отстают и отступают в духовном отношении.

Соответственно, истинная эволюция происходит не в массовом порядке, а, так сказать, точечно, в личности и свершениях отдельных людей. Эти люди – своего рода маяки, образцы подлинного человеческого развития, которые в истории были наиболее характерными примерами духовного подвижничества. Это были те, что истово следовали духовным путем, становясь святыми; или великие педагоги-новаторы; герои, которые, рискуя или жертвуя жизнью, спасали других людей; или одухотворенные, светлые художники. А еще – мастера-ремесленники, строители, кузнецы, гончары и плотники, чьи имена позабыты, но чьи творения стоят и сохраняются веками, доставляя духовную радость окружающим. Эти люди-маяки – соль земли, солнца нашей планеты. При этом важно понимать, что они именно солнца, а не самодостаточные сущности: они светят другим, они позитивно влияют на других. Их воздействие бывает незаметным, а бывает очевидным и огромным. Кроме того, они перекликаются между собой, преклоняются один перед другим и учатся друг у друга.

Маяки в истории человечества – это еще и каждый, кто живет честно и праведно. Такие люди, быть может, и не свершали великих деяний, но они решали каждодневные задачи – постоянно, невзирая на многочисленные трудности и преграды. Именно так, в ежедневном маленьком подвиге, расширяется душа человека, возрастает сила его благодатного духа.

Вообще, взгляд на историю как на историю людей (а не машин, культур, экономических законов и т.д.) позволяет увидеть реальное единство исторического процесса. Дело в том, что единство человеческого рода заключено далеко не только в биологических признаках: генетической структуре, способности мыслить и говорить, творить «вторую природу». Единство человеческого рода состоит в способности людей по-человечески относиться друг к другу. Это единство есть та внутренняя связь, которая сближает людей. Тем самым и история оказывается всемирной только в том случае, когда люди внутренне тянутся друг к другу, стремясь к объединению в духе и истине.

Человек отнюдь не завершен как вид. В противном случае пришлось бы признать, что царь природы и венец творения – человек-эгоцентрик, причем готовый фактически уничтожить и природу, и Бога внутри себя. Следовательно, необходимо понять: дальнейшая эволюция человека возможна только на пути духовного развития. Только оно способно продвинуть человека по пути видоизменения.

Природные условия, тип хозяйственной деятельности, культурные факторы являются крайне важными в историческом процессе, но это не глубинные его причины, а внешние факторы. Глубинной причиной, сущностью исторического процесса является  отношение человека к окружающему и происходящему. При этом причиной эволюции является отношение позитивное. Оно выражает себя в дружелюбии, готовности помочь любому человеку и живому существу вообще, в жертвенной любви и других благородных проявлениях.

Процесс антропогенеза сегодня перешел в новую качественную фазу – развития теперь уже не столько физического, сколько духовного, которое, в свою очередь, со временем произведет колоссальные изменения и в физических возможностях человека. Человек способен к бесконечному развитию. Согласно многим философским и религиозным представлениям, человек – переходное существо, мост между мирами плотным и тонким. Но этот постоянный переход почти не заметен, так как осуществляется он главным образом во внутреннем мире человека и к тому же – не во всех людях сразу, а только в передовой группе людей. Как пишет в своей примечательной книге А.А. Маслов, эволюционные накопления не бросаются в глаза со всей очевидностью, потому что переходным звеном является каждый индивидуум [15, с. 342].

Дальнейший антропогенез хотя и неочевиден, но он – требование, он – необходимость. Сегодня налицо самый опасный, глобально-критический период в истории человечества, связанный с чрезмерно эгоистическим отношением человека к окружающей действительности. Наша эпоха – это новая геологическая эпоха. В своей сути и размахе она напоминает библейский потоп, ледниковый период, вымирание динозавров и мамонтов. ХХ-ХХI век – это разрушение империй, мировые войны, революции, пандемии, ядерные бомбардировки, изменение климата. Наша эпоха – время конца всех прежних установлений человечества, всех прежних принципов и оснований жизнедеятельности людей. Глобальный кризис означает, что в негодность пришли все сферы жизни человека. Но кризис – это и очищение. Он ведет к преображению мира и человека.

Человек подобен айсбергу. Он погружен в историю, но не полностью: его высшее начало устремлено ввысь. История в ее массовом выражении – это движение и изменение в нижней части шкалы; а эволюция – это попытка человека вырваться из темной глубины к свету солнца.

Если это сравнение тяжеловесно, можно привести другое. Человек несет свой крест. Горизонтальная линия креста – это земное бытие человека, его жизнь в материальном мире. А линия вертикальная – это нацеленность человека в  мир духовный, стремление осуществить свое подлинно человеческое, духовное предназначение.

Логика эволюции такова, что глобальный кризис и тотальная неопределенность настоящего неизбежно сменится глобальной трансформацией человеческого бытия вслед за самоизменением, духовным преображением человека. Деградация конечна, развитие бесконечно. В противном случае ничто не могло бы даже возникнуть. И если до сих пор в человеческом обществе царствуют мрачные тени, застойные формы, постоянно повторяющиеся тяжелые события; если история ничему не учит большинство из нас, то это предвещает наступление того этапа, когда лучшие, подлинно человечные проявления выйдут на передний план истории и прочно станут во главе космической духовной эволюции людей.

 

Выводы

 

Главный вывод настоящей статьи заключается в том, что история в качестве эволюционного процесса создается людьми как существами, наделенными духовной чувственностью и, соответственно, безусловной, априорной моральностью, при непосредственном взаимодействии людей друг с другом и с проявлениями внеземного и метаисторического характера.

Каждая интерпретация истории по-своему права в том отношении, что схватывает какую-то отдельную сторону исторического процесса. Но, соответственно, схватывает только отчасти. История многопланова. Но главное в ней – сами люди. Они являются причиной исторического процесса, ее движущей силой, целью и смыслом. На межчеловеческие отношения наслаивается множество внешних воздействий. Среди них: экономика, традиции культуры, природные факторы, космические влияния и т.п. Все это создает сложнейшую сеть истории.

Эволюция продолжается. Она просматривается пока еще пунктирно, однако  в глубине потока времени, в каждодневном и ежечасном бытии миллиардов людей, представляет собой непрерывный процесс, подлинный континуум. Тем самым история постепенно аккумулирует духовно-эволюционный потенциал, и в контексте «последних времен», глобально-критической ситуации это историческое накопление духовной энергии человечества с необходимостью сработает эффективно, спасительным для человечества образом. Планетарное сообщество людей перейдет на новую ступень эволюции – в мир, где господствуют законы духовного развития: бескорыстия, взаимной помощи, братства. Собственно, лишь тогда станет реальным единство человеческого рода как внутренней, духовной близости людей друг другу.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

  1. Рикёр П. История и истина. СПб.: Алетейя, 2002. 400 с.
  2. Энгельс Ф. Письмо Й. Блоху 21 сентября 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 37. С. 393–397.
  3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. 224 с.
  4. Данилевский Н. Россия и Европа. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2020. 672 с.
  5. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад. М.: АСТ; Астрель; Владимир: ВКТ, 2011. 318 с.
  6. Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. М: Мысль, 1976. 550 с.
  7. Гегель. Наука логики. Т. I. Объективная логика [пер с нем. Б.Г. Столпнера]. М.: Primedia E-launch LLC, 2017. 540 с.
  8. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М.: Мысль, 1974. 452 с.
  9. Уэллс Г. Необходима осторожность // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15-ти т. Т. XV. М.: Издательство «Правда», Библиотека «Огонек», 1964. С. 5–313.
  10. Метерлинк М. Погребенный храм: Царство материи // Метерлинк М. Полное собрание сочинений. Пер. Н. Минского и Л. Вилькиной. Том третий. Пг., 1915. С. 363–373.
  11. Герасимов Г.И. Идеалистический подход к истории: Основы теории. Екатеринбург: Издательские решения, 2018. 184 с.
  12. Чеканцева З.А. Эмоции как призма постижения истории // Историки в поисках новых перспектив. Коллективная монография / Под общей редакцией З.А. Чеканцевой. М.: Аквилон, 2019. 416 с. С. 339 – 352.
  13. Gee H. Jacob’s Ladder: The History of the Human Genome. New York-London, 2004. 352 p.
  14. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. М.: ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ЛЮКС», 2004. 349 с.
  15. Маслов А.А. Другое человечество. Ростов н/Д.: Феникс, 2006. 384 с.

 

Loading