Самченко Владимир Николаевич
Красноярский государственный
аграрный университет
доктор философских наук, профессор кафедры философии
Samchenko Vladimir Nikolaevich
Krasnoyarsk State Agrarian University
doctor of philosophical Sciences, professor of the Chair of philosophy
E-Mail: v.n.samchenko@km.ru
УДК –1(101,11,123,124,13,14)
Основы философии в стихах
Аннотация: Дано краткое стихотворное изложение основных разделов систематической части курса философии: Введение, Логика и диалектика, Онтология, Теория познания, Социальная философия. Может использоваться в обучении, имеет определенное научное значение.
Ключевые понятия: проблема абсолюта, основной вопрос философии, метафизика, релятивизм, диалектика, локальность и нелокальность, идеализм и материализм, истина и ее критерии, человек, свобода, общество, история.
“Bases of philosophy in verses”
Summary: The short poetic statement of the basic sections of a regular part of a rate of philosophy is given: Introduction, Logic and dialectics, Ontology, the Theory of knowledge, Social philosophy. It can be used in training, has the certain scientific value.
Key words: problem of the absolute, the basic question of philosophy, metaphysics, relativism, dialectics, localness and non-localness, idealism and materialism, true and its criteria, man, freedom, society, history.
ОСНОВЫ ФИЛОСОФИИ В СТИХАХ
Это рифмованное изложение основ философии замышлялось в надежде облегчить студентам усвоение учебного курса и повысить его эффективность, и в настоящее время используется как дополнительный методический материал. В то же время, оно является продуктом внутренней потребности автора – в новой форме упорядочить свои воззрения. Здесь представлены тексты по систематической части курса. Подобные тексты применяются и в преподавании его историко-философской части.
Автор сразу отбросил художественные претензии, стремясь только изложить существо дела наиболее прямо и просто. Отсюда – раёшный стих с неровной и меняющейся ритмикой, не избегающий отглагольной и однокоренной рифмы. Не будучи особо ценным эстетически, он как раз подходит для наших целей. В частности, такой стих позволяет почти в любом месте сокращать, дополнять или расширять рифмованное изложение. Причём делать это может не только автор начальной версии, но и заинтересованный читатель.
I. ВВЕДЕНИЕ
Цель философии – самое общее знание
И углублённое сути вещей понимание.
Функции две у неё основных: разработка методологии,
То есть познанья научного ищет пути она строгие;
И соучастье во всяком мировоззрении,
То есть, на мир и людей обобщённом и слитном воззрении.
Есть соответственно две основные проблемы,
И в философии с ними столкнёмся везде мы.
Первая: «может ли быть абсолют» – нечто очень на свете особое;
Ну а вторую зовут «основной вопрос философии».
Чтоб осознали всё это яснее и проще мы,
Нам и понятья нужны наиболее в знании общие.
Главные здесь – бытие и его отрицание,
И становленье меж ними – обоих обмен и мерцание
(правильный смысл «бытия» – это просто существование[1]).
Нет вокруг нас ничего беспредельного вроде,
К небытию всё причастно, согласно природе.
Правда, и разница в этом бывает огромная:
Есть океан, есть и малая капелька скромная.
Ближе стоит океан к бытия полноте,
Ближе ещё – олимпийские боги, в античной мечте;
Только ведь каждый из них всё равно ограниченный, частный.
Но, может, есть и предмет, вовсе к небытию не причастный?..
Должен он всё обнимать, должен он господином быть людям!
Принято этот предмет называть абсолютом.
Кто признаёт абсолют, не смущаясь пределами физики,
Тех называют философов метафизики.
Кто видит в мире одни лишь мерцанья игристые,
Тех называют философов релятивистами.
В свете науки, узки эти взгляды до скуки;
Но философия масс не дозрела ещё до науки,
Многим роднее как раз эти скучные муки.
В мире действительном нет самого абсолюта,
Но не случайно и кажется, есть он как будто.
Ведь постоянство и сходное всюду встречается,
В этом всеобщая связь всех вещей проявляется.
Вещи своими чертами друг друга снабжают,
И, размножаясь, подобных себе порождают,
И выделяются часто из одного,
Вместе наследуя общее от него.
Общее тоже не вечно, ход времени всё размывает. –
Этот научный подход диалектикой называют.
Стили мышления тем же решеньям подобны.
По метафизике, вещи для нас неизменны и дробны,
Ибо их связь и судьбу задаёт абсолют,
Коего наши науки не познают.
Релятивист видит вещи неуловимо текучими,
Дескать, они лишь в уме обобщаются сорными кучами.
Для диалектики мир есть единство в борьбе и открытие,
Тел и явлений природная связь и развитие.
Два из трёх стилей способны дать метод познания,
А релятивный всегда отражает страдания.
Но и его не отправишь навеки в забвение,
Ибо страдание значимо в жизни не менее.
Тут выступает на сцену мировоззрение,
И основной в нём вопрос, что волнует любого от века:
Место на свете меня самого, человека.
Если ж учесть, в чём особенность видим свою,
Это вопрос «Как относится дух к бытию?»
Идеалисты считают, что дух есть источник природы,
Но среди них есть мыслители разной породы:
Или тот дух словно бог – объективен, от нас не зависит,
Или же он субъективен и есть наши общие мысли.
Крайнее тут – солипсизм: мол, реален лишь свой индивидуй,
Прочее – сон, так что спи и богам не завидуй!
Слеп да to sleep[2],и солип – сходство в звуках, пожалуй, случайное,
Но хорошо поясняет оно то ученье отчаянное.
Наоборот утверждают любые материалисты:
Мы из природы, и мысли от праха не чисты.
Только одни говорят, что всё в мире материальное,
А вот другие считают, что в психике есть идеальное.
Значит, для первых материя – по существу абсолют,
То есть они метафизику нам подают.
А диалектика учит, что из самой же материи
Дух порождается – сложно, но без мистерии.
Есть дуалисты ещё: для них двойственность изначальна,
Дух и природа живут себе врозь беспечально,
А в человеке друг друга зачем-то находят;
Часто к блужданиям эти воззренья приводят.
Есть плюралисты: у них что ни вещь, то монада,
Ей про другие де вещи и знать-то не надо.
Есть и эклектики, что собирают коллекцию
Мыслей, пригодную только украсить им лекцию.
Можно ещё бестолковей воззренья найти,
Если обследовать все боковые пути.
Раз уж настолько по-разному мир мы себе представляем,
То и по-разному судим, насколько он познаваем.
Версия здравая, трезвая и привычная:
Зная не всё, познаём мы неограниченно.
Агностицизмже твердит: только чувствуй телесно да числи,
Сущность, вещей глубина, недоступна для мысли!
Так рассуждают обычно релятивисты,
Ну а за ними всегда словно тень – солипсисты.
Многие крутят познания сущностей призму,
Тоже нередко сдаваясь агностицизму;
Материализм лишь диалектический
Его отвергает систематически.
Вот только молод он исторически,
А первый блин ведь бывает комом.
В марксизме был он ещё влекомым,
Местами требует исправления.
Но в целом верное направление,
И уже много в его активе,
А ещё более – в перспективе.
Ныне в толпе его мало кто чтит,
Но в мире истины он победит.
Он же всегда признаёт, что сама философия –
Та же наука, но по строенью особая,
В силу того, что единственная всеобщая;
Этим и слабая, этим же и всемощная.
Часто она от насущных забот далека,
Пользы для брюха в ней – как от быка молока.
Но у быков поважнее есть функции в стаде,
И в порожденьи коров, и в коровьей сердечной отраде.
Много наук философия породила,
И в их развитии действует как бродило.
Частные – средства для дела дают с инструментами,
А философия правит их внутренними моментами:
Методов знанием, цели поставить умением,
Ценностей всех осознаньем и изменением.
И всё равно, в какой сфере трудиться я буду,
Знания эти – основа стратегии всюду.
II. ЛОГИКА И ДИАЛЕКТИКА
Есть у людей и у многих животных мышление образами,
Но среди всех лишь одни «изъясняемся прозой» мы,
То есть владеем понятием, словом и мыслим логически.
Лишь потому изменяем мы мир исторически.
В этом мышленьи две силы являются разом:
Твердый рассудок и гуттаперчивый разум.
Каждый из них – то последует, то ведёт,
И всё добытое другу передаёт.
Знает рассудок понятия все, применять он умеет приёмы,
Разум – другие куёт, расширяя познанья объёмы.
Строит рассудок железные силлогизмы
И совершенствовать может он всякие «измы».
Формой рассудок силён, его выводы строгие, ясные;
Но где важна новизна, там они зачастую напрасные:
Сам доказал он, что этим путём невозможно
Вывести всё, что бывает на деле не ложно.
В мире ведь есть не одни лишь формальные связи,
В формалистическом что ж забываться экстазе?
Разум тогда выступает носителем правды космической,
С логикой творческой, сложной, диалектической.
Первый в ней принцип – единство противоположного,
Недопустимое, вроде, с позиций в рассудке возможного.
Всё же тут нет против логики явной вины:
Стороны эти в реальности разведены.
Есть у любого предмета и левый, и правый бока, –
Цел же предмет, середина бытует пока.
Атом – единство протонов и электронов,
Но лишь пока их пространство разъединяет.
Если ж сольются они, в нарушенье обычных законов,
Каждый из них обязательно погибает.
Это сторон разведенье – развития всякого суть.
Верен сей принцип для всех, кто и что ты ни будь.
Но разведенье всегда происходит на общей основе;
Стало быть, нет ничего, что совсем уже было бы внове.
И никогда окончательно связь меж частями не рвётся,
Но обязательно в чём-то она остаётся.
Части тем самым всегда друг на друга влияют,
Даже когда ни волной и ни телом не ударяют.
Связь «безударную» эту зовут нелокальной,
И по значенью бывает она радикальной.
Это особенно явственно в квантовом мире,
Но проявляется в жизни намного важнее и шире:
Не только в квантовой телепортации,
Но и в привычной всем гравитации,
В дальних предвиденьях без профанации,
В житейской по Юнгу «синхронизации».
Есть и другое, но многое в этом темно,
Ибо пока что изучено плохо оно.
Что ж не признали тех связей учёные-физики?
Им помешали философы-метафизики.
Ведь метафизик уверен, что связи везде лишь такие,
Как у шаров на столе биллиардном под действием кия.
Ньютон великий открыл – тяготение действует сразу,
Но под влиянием Локка изрёк он лукавую фразу:
Мол, объяснять не берусь, не поскольку не понимаю –
Просто я гордый такой, что «гипотез не измышляю».
Релятивисты влияют на квантовых физиков чаще,
Но их разлапистый хрен той же локковой редьки не слаще.
Крайности сходятся тут, как бывает всегда,
И получается в мыслях абсурд и бурда.
Связи те физики вновь признают лишь локальные,
И не решают проблемы свои кардинальные,
Вроде единства полей или квантовой гравитации.
Только с апломбом читают «профанам» нотации,
Что де для здравого смысла нет в физике места.
Это оладьи из солипсистского теста.
Все же надежду на правду даёт нам сейчас синергетика,
То есть ученье Пригожина о самоорганизации.
Мыслит она нелинейно, как диалектика,
И в современной науке весьма высоки её акции.
Как диалектика, видит она нелокальные
Связи в творении, общие и глобальные,
Видит стремление в мире к разнообразию,
Знает процессы рождения скачкообразные,
Невозвращенье открыла к тому, что когда-либо пройдено:
Знак то развития, времени сущность и родина.
Чтобы раскрыть хоть немного законы развития,
Надо понятия знать, одного маловато наития.
Слово «количество» значит делимость на части,
«Качество» – место в системе и в жизни участье,
«Мера» – предельное расстояние
Меж двумя качественными состояниями.
Если достигнет в развитии мера предела,
Быстрым скачком изменяется качество тела:
Прежде – в породу свою же, хоть внешне – в другое,
Ну а потом и в иное, уже совершенно чужое.
Лёд, и снежинки, и пар суть всё та же вода,
Лишь изменения формы тут видим всегда.
Но если пар свыше меры своей нагревается,
Он неизбежно на атомы распадается;
Если ж до степени плазмы нагрев доберётся,
То от воды уже признаков не остаётся.
Так же и сущность природы материальная
Может, скачок за скачком, порождать идеальное.
Но есть возврат в каждом следующем отрицании
Снова к тому, что цвело в бытии уже ранее.
Этот возврат, очевидно, не полон: ведь новое тоже
В очередной тот продукт отрицания вхоже.
В синтезе, тезис и «минус» его – антитезис
Соединяются, даже друг другу не грезясь.
Всюду в развитии действует эта триада,
Больше ступеней здесь нет, и по форме не надо. –
Но тут уж пути самой логики непологие
Прямо приводят нас к онтологии.
III. ОНТОЛОГИЯ
Цель онтологии суть философское знание
Что есть материя, в чём же природа сознания.
III.1. Материя и формы её бытия
Первоматерию любят искать метафизики,
Ныне же верить в неё не даёт уже знание физики.
Формам материи не существует предела.
Тело любое – она, и она же есть всё, что не тело,
Но, кроме мыслей, вокруг существует действительно,
Действуя также на мысли людей убедительно.
Новые формы её создаем мы искусствами,
А постигаем её не одними лишь чувствами.
Чувствовать можем мы то, что в пространстве и времени,
Но есть материи важные виды без этого бремени.
Так, по науке, пронзает нас вакуум всюду физический –
Вроде ничто и нигде, но источник Вселенной космический.
Всё ж не является он мировой абсолютной субстанцией,
Много вселенных других есть за этой «последней инстанцией».
Ибо материя вечно и всюду в себе изменяется,
И никогда на покой до конца не склоняется.
Даже в самóм абсолютном, казалось бы, вакууме
Видим всегда, повсеместно движения всякие мы.
Всюду частицы рождаются в нём виртуальные,
И колебанья полей происходят реальные.
Если, допустим, ты рядом летишь с электроном,
Всё ж не покоится он для тебя, по природным законам:
Крутится он, словно вихрь (называется в физике спин).
Так же и мы до конца не покоимся, пусть даже спим.
А о глубинной природе пространства и времени
Спорят доныне роды философского племени.
Для метафизиков время – извечный поток, и пространство –
Тоже субстанция вечного постоянства.
Сколько б вещей и событий туда мы ни помещали,
Те же они мол, как были пустые вначале.
Релятивист возражает, в мышлении неумел:
«Разные время-пространство для разных по качеству тел.
Метрики ведь – не субстанции, а лишь вещей отношения,
Значит, от качества тел их должны бы зависеть решения;
Много поэтому есть де пространств и времён…»
Даже Вернадский был мыслью такой увлечён.
Взгляд экзотический этот порой и сейчас насаждается,
Только вот трезвой наукой никак он не подтверждается.
Верно, что метрики это вещей отношения,
Но ведь не все отношения – объединения.
Время с пространством такие материи снасти,
Что выражают деление на отстоящие части.
Ну а делимость – количество, а не качество,
Так что экзотика тут отметается начисто.
Знал Аристотель о том и другие мыслители истые,
Гегель же прямо сказал, что всё это количества чистые.
Быть здесь не может по качеству новизны,
Есть только разные степени кривизны.
Нету в пространстве извечного постоянства,
Но во Вселенной повсюду одно лишь пространство.
И хоть движения разнятся, и заменяется племя,
Но искривляется всё же одно лишь вселенское время.
Те искривленья – не собственные приметы
Метрики форм, а лишь то, как влияют предметы.
Вспомним: в развитии действует всюду триада,
Больше ступеней прогресса и нет, и по форме не надо.
Вот и в пространстве находим лишь три измерения,
Три состояния знаем мы только во времени:
Прошлое, будущее и настоящее,
Тоже на месте одном никогда не стоящее.
Кто ищет больше – иль мистикой болен печально,
Или же связи любые решил толковать он локально,
И усложняет в научном своём огороде
То, что решается просто в реальной природе.
Тщетно схватить он пытается левой рукой
То, что без лишних проблем уловил бы другой.
Но любит же он, наслаждаясь сердечною мукою,
Свою философию бедную, однорукую!..
А «для любви не названа цена,
Лишь только жизнь» – здесь, правда, не одна.
Немало стоил и Эйнштейн один,
Бесплодным ставший ранее седин![3]
Для диалектики странен вопрос тот затаскано-вечный:
Правда ль, что мир наш метрически бесконечный?
В каждой Вселенной пространство и время внутри,
Извне ты их не уловишь, в какой микроскоп ни смотри.
Значит, пришлось бы «фридмоны» ничтожные складывать
И персонал психлечебниц периодически радовать.
Столько же толку искать нам здесь первые атомы:
Ведь не разрежешь разрез, хоть бы вдруг попытались когда-то мы!
Не повторением атомов, метров да суток наш мир бесконечен –
Он новизной содержания неисчерпаем и вечен.
III.2. Сознание и его происхождение
Что есть сознание? Мыслей своих отражение,
И через это – к познанию сути движение.
Есть у животных подобное, но лишь отчасти:
«Осознают» они чувствами чувства свои же и страсти.
Лишь человек, постигая себя же в понятии,
Тем достигает успеха во всяком занятии.
Главный материи признак – в её объективности,
Ну а сознанье живет в глубине субъективности.
Это не всё, что таится в душевной реальности,
А только то в ней, в чём признаки есть идеальности.
Греки идеей зовут родовое понятие,
Где завершилось всех признаков чувства изъятие
(в эйдосах, видах, ещё не свершилось оно).
То идеально, что в чувствах само не дано.
Эйдос представишь как образ, допустим – как схему стола,
Но нету схемы такой, что бы мебель представить могла.
Значит, нелепо звучит метафизиков мнение,
Будто все мысли есть в принципе ощущения.
Также и сущность вещей в чувствах мы не уловим,
Но постигаем её лишь понятием, словом.
В сущностях нет ничего к отражению в теле готового,
Значит, не нужно здесь органа анатомически нового.
В психике нашей зато – две сигнальных системы,
Чтобы могли познавать эффективно везде мы:
И мир явлений – прибором и ощущением,
И его смысл – постигающим сущность мышлением.
Первая (чувства сигналы) с животным у нас одинаковая,
Наша вторая система – словесная, условно-знаковая.
Разум, как видим, не задан анатомически.
Он формируется в нашей душе символически,
Значит – в общении с теми, кто мыслит логически.
IV. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
Не самоцель нам сознание, целью является знание
Сути вещей, как основа всех благ созидания.
Идеалист говорит: наша сила в познаньи убога,
Знания все получаем мы как-то от бога.
А солипсисты твердят, что познание – мира творение,
Ибо считают, что мир – это их же ума представление.
Матерьялисты находят познания суть в отражении
Мира вещей и людей в его вечном движении.
Но метафизик считает, что тут отражение в зеркале –
Лучший пример, чтоб мы образ вещей не коверкали.
А диалектик решил, что мышление идеальное
Не искажает в себе состояние вещи реальное,
Но позволяет ему по его ж развиваться законам
Так, что мы сущность постигнем и внешний прогресс перегоним.
И хотя творчество здесь проявляем активное,
Главный продукт его – истина объективная.
Но о критериях истины судят по-разному люди,
Тут отправляясь от мыслей об абсолюте.
Релятивисты считают критерием общее мнение;
Частью пригодно в быту, но в науке – недоразумение.
А метафизик, не любящий умственных сложностей,
Тут выбирает одну из противоположностей:
Либо критерии истины к чувствам он сводит,
Либо в логической связи суждений находит.
Где-то годится и так; но критерии эти непрочные,
И в примененьи круги порождают порочные:
Все ощущения ведь не проверишь в кольце ощущений,
И все сужденья – в кругу из одних лишь суждений.
Для диалектики, практика – высший критерий,
Что избавляет наш ум от нелепых мистерий.
Это – успех в регулярном преобразовании
Мира, с опорой стремления в сущностном знании.
Зная, что сущность воды – H2O, не иначе,
Разные можем отсюда поставить задачи:
Можем и пламя мы этой водой погасить,
Можем и пламенный газ из неё получить.
В нашем хозяйстве, везде и для всякого люда,
Практика будто творит философское чудо:
Чувствами сущность для нас поверяет она,
Хоть сама сущность нам в чувствах никак не дана.
А заодно тут и взгляд формируется подлинно общий:
После проверки такой вряд ли кто-то на правду возропщет!
Хайдеггер нам говорил, что де истина – в мира открытости,
Но намудрил: позабыл он о сущности вещи сокрытости.
Раньше Хайям уж сказал: всё, что видим мы, видимость только одна,
И далеко от поверхности мира до дна!
Спор тут на деле идёт меж рутинным стремлением,
И созидательным жизни людской обновлением.
Кто тормозит, тому знание сущностей вредно,
Жить лучше тем, что известно давно и заветно.
Кто же стремится менять этот к лучшему мир,
Знание сущностей – знамя тому и кумир!
Первый фантазии только лелеет астральные,
Методы ищет второй, равно общие и специальные.
И философия, двигая ум наш вперёд,
Принципы методов ясных везде задаёт;
Но для стихов сложноват этот мысли полёт.
V. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
В веке XX-м пытались создать метафизики
Социологию точную, прямо в подобие физики –
То есть на опытных данных и математике,
Вплоть до любой, самой общей в предмете тематики.
Но получилась из этого только эклектика,
Ибо тут общее знанье даёт лишь одна диалектика.
Дело здесь в том, что для разума нету пределов,
Может он всё безо всяких границ переделать.
Значит, когда-то снесёт он любые препоны,
Тем создавая для жизни иные законы.
Если ты хочешь конкретно познать эти новые ритмы,
Новые должен изобретать алгоритмы.
Только самих изменений и связи законы всеобщие
Действовать могут всегда в человеческом обществе.
Вот потому, хотя сфера тут вроде особая,
А занимается ею сама философия.
Думают всё ж метафизики, что человеки
Есть вид животных, определённый навеки.
К тем же воззреньям обычно склоняет религия,
Ибо наш дух для неё – трансцендентная вроде реликвия:
Дескать, не сам человек разум свой создаёт из себя,
А как-то дарит господь, нашу плоть почему-то любя.
Вот и Платон, с его мыслями вроде высокими,
Определил человека как зверя с ногтями широкими,
И словно птица – двуногого, только без перьев.
Да, не культурой, не разумом нас он измерил!
Взгляд этот мы называем натурализмом.
Он сочетается часто с вульгарным социологизмом,
Что понимает людей лишь как клеточки общего тела.
В релятивизме найдешь ты истоки подобного дела.
Росту его пособляет порой и людская среда,
Если в ней люди собой не владеют всегда.
Ныне мы все глубоко от других и от рынка зависим.
Это рождает постмодернистские (проще – постыдные) мысли:
Нам говорят, что уж нет человека высоких преданий,
Есть лишь машины для действия низменных общих желаний.
Взгляд диалектики в сути своей историчен,
Он и глубок, и правдив, хотя в этой среде необычен.
Путь наш падений исполнен, но всё-таки он, тем не менее,
Есть созиданье культуры и самоопределение.
Мы утверждаем своё постепенно над миром господство,
Разумом правя собой, и культурой давя в себе скотство.
Не животу лишь, а разуму бьёмся в угоду,
Чтобы добыть из природного плена свободу.
К этой свободе стремлением определён
Главный общественный, Марксом открытый закон.
Он говорит, что вещественных благ созидание
Всё подчиняет общественное сознание.
Люди бывают готовы порой и на рабство,
Если оно принесёт большинству приращенье богатства:
Ведь с расширением власти над внешней природой
Каждый из нас наслаждается большею, в среднем, свободой.
В обществе действует, как и при всякой возможности,
Принцип деленья всего на противоположности.
Следствия могут быть где-то эгоистичные,
Даже преступные или, увы, неприличные:
Кто со свободой хозяйства живёт не в ладах,
Ищет нередко свободы хозяйству в штанах.
Соль же свободы – не в извращениях тела,
Больше гораздо её в сфере мысли и дела.
В силу того же закона частей разделения,
Нет перспективы всеобщего замирения.
Нет и не будет во всём одинаковой массы,
Делятся люди на нации, группы и классы.
Прав Гераклит, что всегда в непрестанной борьбе
Счастие все существа добывают себе.
Это не значит, однако, что строится счастье
В мире людском непременно на чьём-то несчастьи.
Люди едины в труде и в бореньи с природой,
В битвах с врагом, устремляясь за общей свободой,
И от совместных усилий любой получает
Больше обычно того, что наследовать чает.
Вместе вперёд! – вот единственный мудрый призыв,
Что примиряет на время верхи и низы.
Но поджидает везде нас переворот,
Так что бывает и прямо наоборот:
Ведь неизбежны повсюду противоречия,
Только дальнейшим развитием они лечатся.
Кто это ясно своей головой понимает,
Тот лишней крови по злобе не проливает,
Тот избавляет себя и других от разрухи,
И уменьшает в бореньи бесплодные муки.
Правда не в том, чтоб держаться всегда за старьё.
Каждой эпохе присуще строенье своё:
Где-то на пользу господствует частная собственность,
Где – коллективная, где-то – другая особенность.
Дважды бывали уже в глубине исторической
Общества с собственностью синтетической:
Средства для жизни тут каждый имеет свои,
Есть и хозяйство в общественном бытии.
В этой среде каждый может и сам прокормиться,
Но не стремится от общих забот уклониться.
Впрочем, и ниша своя тут найдется для всех,
Выбери, хочешь – покой, хочешь – светский успех.
Было так в лучшие сроки античности в Греции,
И в Возрожденья эпоху, допустим – в Светлейшей Венеции.
Общество то породило культурный расцвет,
Там и научное знанье явилось на свет.
Закономерно вернутся к нам те времена,
Может быть, внуки твои насладятся уж ими сполна.
Будет эпоха та краше других; тем не менее,
Остановить не удастся и это мгновение:
Вечно одно бесконечное изменение!..
[1] Слово «бытие» употребляют также в смысле «универсум», т. е. всё существующее. Из смешения этих значений возникает путаница.
[2] Англ. спать.
[3] Последние 30–40 лет своей жизни А. Эйнштейн бесплодно потратил на попытки решить фундаментальные проблемы физики на основе одностороннего принципа локальности. Так же бесплодны поныне все продолжатели этой программы.